ДЖОРДЖО ВАЗАРИ - ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ

Я мог бы назвать имена и произведения также и других наших тосканцев и уроженцев других областей Италии, которых я опустил с легким сердцем потому, что многие из них по старости лет уже не работают, а другие, которые молоды и еще только пробуют, получают известность не столько благодаря чужим писаниям, сколько благодаря собственным творениям. Но так как Адоне Дони из Ассизи и поныне здравствует и продолжает работать, я, хотя и упоминал о нем в жизнеописании Кристофано Герарди, все же приведу некоторые подробности о его произведениях – многочисленных алтарных образах в Перудже и во всей Умбрии, и в частности в Фолиньо. Однако лучшие его вещи находятся в Ассизи, в церкви Санта Мариа дельи Анджели, в той небольшой капелле, где умер св. Франциск, а именно – несколько написанных маслом по стене и весьма хваленых историй из деяний этого святого, не говоря о том, что на торцовой стене трапезной этой обители им написаны фреской Страсти Христовы, и о том, что им вообще создано много произведений, делающих ему честь, в то время как его прирожденное благородство и его обходительность заставляют ценить в нем человека ласкового и отзывчивого.

Таким же признанием пользовались и в Орвието двое молодых, один из них – живописец по имени Чезаре дель Неббиа, а другой – скульптор… ( Пропуск в печатных изданиях.)

Оба они, если будут продолжать в том же духе, уже далеко на пути к тому, что их городу, который для своего украшения постоянно приглашал чужих мастеров, уже никого не придется искать на стороне. В Орвието же, в церкви Санта Мариа, соборе этого города, работает молодой живописец Никколо делла Помаранче, который, написав алтарный образ с Воскрешением Лазаря и несколько других произведений фреской, показал этим, что приобретает известность наряду с другими художниками, названными выше

Поскольку же мы закончили обзор наших ныне здравствующих мастеров Италии, скажу только, что, услыхав о том, что всем им нисколько не уступает некий флорентийский скульптор Лодовико, который, как мне говорили, создал в Англии и в Бари значительные произведения, не найдя, однако, здесь, в Италии, ни родственников его, ни семьи и не видев его вещей, я не мог упомянуть о нем так, как я этого хотел бы, и вынужден был ограничиться только тем, что назвал его по имени.

Хотя во многих местах, правда сбивчиво, уже шла речь о произведениях некоторых превосходных фламандских живописцев и об их гравюрах, я сейчас не умолчу об именах некоторых других, поскольку я раньше не имел возможности добыть исчерпывающих сведений о творениях этих художников, которые побывали в Италии, дабы научиться итальянской манере, и большую часть которых я знавал лично, ибо мне кажется, что их деятельность и их труды на пользу наших искусств этого заслуживают. Итак, оставляя в стороне Мартина из Голландии, Яна Эйка из Брюгге и его брата Губерта, который, как уже говорилось, обнародовал в 1410 году свое изобретение масляной живописи и способ его применения и оставил много своих произведений в Генте, Ипре и Брюгге, где он с почетом прожил и умер, я скажу, что за ними последовал Роджер Ван дер Вейде из Брюсселя, который создал много вещей в разных местах, но главным образом в своем родном городе, в частности в его ратуше четыре великолепнейшие доски, написанные маслом, с историями, относящимися к Правосудию. Учеником его был некий Ганс, руки которого мы имеем во Флоренции маленькую картину Страстей Господних, находящуюся во владении герцога. Его преемниками были: Людвиг из Лувена, фламандец Лувен, Петрус Кристус, Юстус из Гента, Гуго из Антверпена и многие другие, которые никогда не выезжали из своей страны и придерживались все той же фламандской манеры, и хотя в Италию в свое время и приезжал Альбрехт Дюрер, о котором пространно говорилось, тем не менее он всегда сохранял свою прежнюю манеру, проявляя, правда, особенно в своих головах, непосредственность и живость, не уступавшие той широкой известности, которой он пользовался по всей Европе.

Однако, оставляя их всех в стороне, а вместе с ними и Луку из Голландии и других, я в 1532 году познакомился в Риме с Михаилом Коксием, который хорошо владел итальянской манерой и написал в этом городе много фресок и, в частности, расписал две капеллы в церкви Санта Мариа де Анима. Вернувшись после этого к себе на родину и получив известность как мастер своего дела, он, как я слышал, написал на дереве для испанского короля Филиппа копию с картины на дереве же Яна Эйка, находящейся в Генте. Она была вывезена в Испанию, и на ней было изображено торжество Агнца Божьего.

Несколько позднее в Риме учился Мартин Гемскерк, хороший мастер фигур и пейзажей, создавший во Фландрии много картин и много рисунков для гравюр на меди, которые, как уже говорилось в другом месте, были гравированы Иеронимом Кокком, которого я знавал, состоя на службе у кардинала Ипполито деи Медичи. Все эти живописцы были отличнейшими сочинителями историй и строгими ревнителями итальянской манеры.

Знавал я также в 1545 году в Неаполе Джованни из Калькара, фламандского живописца, который был большим моим другом и настолько усвоил себе итальянскую манеру, что в вещах его нельзя было признать руку фламандца, однако умер он молодым в Неаполе, в то время как на него возлагались большие надежды. Им были сделаны рисунки для Анатомии Везалия.

Однако еще больше ценили Дирика из Лувена, отличного мастера в этой манере, и Квинтана из тех же краев, который в своих фигурах как только мог ближе придерживался натуры, как и его сын, которого звали Яном.

Равным образом и Иост из Клеве был большим колористом и редкостным портретистом, в качестве которого он весьма услужил французскому королю Франциску, написав много портретов разных синьоров и дам. Прославились также и нижеследующие живописцы, часть которых родом из той же провинции: Ян Гемсен, Маттиан Коок из Антверпена, Бернард из Брюсселя, Ян Корнелис из Амстердама, Ламберт из того же города, Гендрик из Динана, Иоахим Патинир из Бовин и Ян Скоорл, утрехтский каноник, который перенес во Фландрию много новых живописных приемов, привезенных им из Италии, а также: Джованни Беллагамба из Дуэ, Дирк из Гаарлема той же провинции и Франц Мостарт, который был очень силен в изображении маслом пейзажей, фантазий, всяких причуд, снов и видений. Иероним Гертген Босх и Питер Брейгель из Бреды были его подражателями, а Ленцелот отличился в передаче огня, ночи, сияний, чертей и тому подобного.

Питер Кук проявил большую изобретательность в историях и делал великолепнейшие картоны для шпалер и ковров, обладал хорошей манерой и большим опытом и в архитектуре. Недаром перевел он на немецкий язык архитектурные сочинения болонца Себастиана Серлио.