Жан-Клод Карьер - Не надейтесь избавиться от книг!

У. Э. : У меня тоже был подобный опыт. Настоящего коллекционера больше интересует погоня, нежели обладание, так же как настоящего охотника в первую очередь увлекает охота и только потом — приготовление и поедание убитых им животных. Я знаю коллекционеров (причем, заметьте, люди коллекционируют все, что угодно: книги, почтовые марки, открытки, пробки от шампанского), которые всю жизнь тратят на то, чтобы собрать полную коллекцию, а собрав ее, тут же продают или даже дарят какой-нибудь библиотеке или музею…

Ж.-К. К. : Я, как и вы, получаю огромное количество книжных каталогов. Большинство из них — это каталоги книжных каталогов. «Books on books» [205] «Книги о книгах» (англ.). , как их называют. Есть аукционы, где продаются только книжные каталоги. Некоторые из них были изданы еще в XVIII веке.

У. Э. : Мне приходится избавляться от этих каталогов, которые нередко являются настоящими произведениями искусства. Но место для книги тоже имеет свою цену, мы об этом еще поговорим. Теперь все эти каталоги я приношу в университет, где руковожу магистерской программой для будущих издателей. Естественно, там есть курс истории книги. Я оставляю себе только некоторые каталоги, если они касаются тем, которые мне особенно дороги, или если они чертовски красивы. Некоторые из этих каталогов сделаны не для настоящих библиофилов, а для нуворишей, которые хотят вложить деньги в старинные книги. Этих больше интересуют книги об искусстве. Если бы такие каталоги не рассылали бесплатно, они стоили бы целого состояния.

Ж.-Ф. де Т.: Не могу удержаться, чтобы не спросить вас, сколько стоят инкунабулы. То, что вы являетесь владельцами нескольких из них, делает вас богатыми людьми?

У. Э. : Смотря каких. Есть инкунабулы, которые в наше время стоят миллионы евро, а другие можно купить всего за несколько сотен. Радость коллекционера еще и в том, чтобы найти редчайший экземпляр и заплатить за него половину, а то и четверть цены. Правда, это случается все реже и реже, поскольку рынок сжимается, как шагреневая кожа. Однако еще вполне возможно провернуть несколько удачных сделок. Иногда библиофилу удается даже совершить покупку по сходной цене у какого-нибудь известного, а значит, очень дорогого антиквара. В Америке книга на латыни, даже очень редкая, не заинтересует коллекционеров, потому что они не читают на иностранных языках, а тем более на латыни — особенно если этот текст можно найти в крупных университетских библиотеках. Скорее они будут фанатично гоняться, например, за первым изданием Марка Твена (причем за любую цену). Однажды в Нью-Йорке у Крауса, антиквара, придерживавшегося традиций (к сожалению, он закрыл магазин несколько лет назад), я нашел «De harmonia mundi» Франческо Джорджи [206] Венето , Франческо Джорджи (1466–1540) — монах-францисканец из Венеции, автор трактатов «De harmonia mundi totius» (ок. 1525) и «In Scripturam Sacram Problemata» (1536). (Прим. О. Акимовой.) , удивительную книгу, изданную в 1525 году. Я видел такую в Милане, но она показалась мне дороговатой. Благодаря тому, что в больших университетских библиотеках она уже имелась, а для рядового американского коллекционера книга на латыни не представляет никакого интереса, у Крауса я купил ее в пять раз дешевле, чем она стоила в Милане.

Еще одна удачная покупка была у меня в Германии. Однажды в одном аукционном каталоге, где были тысячи книг, разбитых по темам, я почти случайно взглянул на список изданий под рубрикой «Теология». И вдруг я обнаруживаю там название «Offenbarung göttlicher Majestät» Алоизиуса Гутмана [207] Алоизиус Гутман (1490–1584) — речь, по-видимому, все же идет об Эгидиусе Гутмане. Эгидиус Гутман — немецкий алхимик, считается предтечей учения розенкрейцеров. В 1575 г. он написал огромный трактат по алхимии «Offenbarung Göttlicher Majestät» («Явление божественного величия»), который позже, уже после его смерти, был опубликован во Франкфурте в 1619 г. (Прим. О. Акимовой.) . Гутман, Гутман… Это имя мне о чем-то говорит. Я быстро навожу справки и обнаруживаю, что Гутман считается вдохновителем всех манифестов розенкрейцеров, но по крайней мере за последние тридцать лет его книга ни разу не появлялась ни в одном каталоге по этой тематике. Стартовая цена, за которую она предлагалась, была равна нынешним ста евро. Я подумал, что эта книга может и не попасть в поле зрения заинтересованных коллекционеров, поскольку должна была быть представлена в разделе «Оккультизм». Аукцион проходил в Мюнхене. Я написал своему немецкому издателю (он как раз из Мюнхена), чтобы он сходил на аукцион, но не предлагал больше двухсот евро. Он купил ее за сто пятьдесят.

Эта книга не только является абсолютной редкостью: на полях каждой страницы содержатся пометки готическим шрифтом красного, черного и зеленого цвета, что делает ее уже произведением искусства. Но помимо этих неожиданных удач, в последние годы аукционы побили все мыслимые рекорды по присутствию на них покупателей, совершенно не разбирающихся в книгах: им просто сказали, что старые книги — хороший объект для вложения денег. Это совершеннейшая неправда. Если вы купите бон казначейства за тысячу евро, через некоторое время вы сможете продать его либо по той же цене, либо с небольшой или даже большой прибылью, просто позвонив по телефону в ваш банк. Но если вы купите книгу за тысячу евро, завтра вы не сможете продать ее за такую же цену. Книготорговец тоже должен получить прибыль: он потратился на издание каталога, на содержание магазина и так далее, — кроме того, если он еще и нечестен, то постарается отдать вам меньше четверти от рыночной стоимости. В любом случае, чтобы найти хорошего покупателя, нужно время. Вы заработаете деньги только после смерти, доверив продажу своих книг аукционному дому «Кристи».

Пять-шесть лет назад один миланский антиквар показал мне чудесную инкунабулу Птолемея. К сожалению, он запросил порядка ста тысяч евро. Это было слишком дорого, по крайней мере для меня. Вероятно, если бы я ее купил, мне было бы чрезвычайно трудно продать ее за те же деньги. Однако через три недели такой же Птолемей был продан на публичном аукционе за семьсот тысяч евро. Так называемые инвесторы с удовольствием поднимали цену. И с тех пор я проверял каждый раз, когда эта книга появлялась в каталоге: дешевле ее не предлагали. При такой цене книга ускользает от настоящих коллекционеров.

Ж.-К. К. : Она становится объектом финансового оборота, продуктом, и это довольно печально. Коллекционеры, настоящие любители книг, в массе своей — люди не очень богатые. Когда книга проходит через банк под ярлыком «инвестиция», она, как и все прочее, что-то теряет.

У. Э. : Прежде всего, коллекционер не ездит по аукционам. Эти аукционы проводятся во всех концах света, и нужны средства, чтобы присутствовать на каждых торгах. А вторая причина в том, что книготорговцы буквально уничтожают торги на корню: они между собой договариваются не поднимать цену на аукционе, после чего собираются в отеле и распределяют купленное по-свойски. Чтобы приобрести книгу, которая вам нравится, иногда приходится ждать по десятку лет. Еще раз скажу: одну из своих самых удачных сделок я совершил у Крауса: пять инкунабул в общем переплете, за которые просили, по моему мнению, явно дороговато. Но всякий раз, заходя в магазин, я шутил по поводу того, что книги до сих пор не проданы — признак того, что цена завышена. Наконец хозяин магазина сказал, что моя преданность и настойчивость должны быть вознаграждены, и уступил мне книги примерно за половину той цены, которую просил ранее. Через месяц в другом каталоге всего одна из этих первопечатных книг была оценена примерно в два раза выше, чем я заплатил за все пять. И в последующие годы цена каждой из пяти только продолжала расти. Десять лет терпения. Забавная игра.