Владимир Родионов - Расовые мифы нацизма. Врага надо знать!

Между тем эти теории могут быть легко проверены фактами. Начнем с конца.

То, что Южную Африку и Северную Америку открыли не англосаксы — это сделали в 1497 г. соответственно португалец Васко да Гама и итальянец Джованни Каботто, — знают даже школьники, изучающие географию. Португальцы же первыми достигли Молуккских островов, Новой Гвинеи и Австралии (в 1522 г., очертания ее северо-западного побережья присутствуют на картах 1530–1540-х гг., а в 1916 г. в западной Австралии были найдены бронзовые пушки с португальской короной, отлитые не позже начала XVI в. [181]). В начале XVII в. Австралия была обследована голландцами, и только во второй половине XVIII в. к исследованию ее берегов приступило британское Адмиралтейство.

Особенно интересно отношение германцев к Возрождению античного искусства в XIV–XV вв. в Италии. Дело в том, что именно им обязаны уничтожением памятники этого самого искусства… В 410 г. вестготский король Аларих взял Рим: «Свирепость воинов обратилась на памятники языческого искусства; разрушены были дворцы цезарей». [182]Для возрождения этой культуры нужна была искренняя любовь и чувство преемственности к древнему Риму, а его-то у германских народов, захватывавших Италию на протяжении всех последующих веков, и не было. (Исключением были остготы — их король Теодорих, взявший курс на слияние готов с римлянами, издал эдикт об охране уцелевших статуй и выделял деньги на реставрацию разрушенных зданий, [183]но остготская держава вместе с самим народом остготов полностью погибли спустя шестьдесят лет в войне с Византией.) В 968 г. епископ итальянского города Кремоны Лиутпранд, потомок завоевавших Италию в VI в. лангобардов и посол саксонского короля Оттона (короновавшегося в 962 г. в Риме императорской короной), так озвучил отношение германцев к римскому наследию: «мы, а именно лангобарды, саксы, франки, лотаринги, бавары, швабы, бургундцы, так презираем, что когда приходим в ярость, не можем назвать своих врагов более оскорбительно, нежели «римляне», — одним этим именем, «римляне», мы обозначаем все, что есть презренного, трусливого, алчного, развратного, лживого: одним словом, порочного». [184]И, наконец, в 1084 г. Рим еще раз основательно разорил и сжег граф Роберт Гвискар, вождь поселившихся на Сицилии норманнов (французских нормандцев, потомков норвежцев).

В итоге этого многовекового германо-скандинавского «нордического» господства, как пишет автор подробной истории Рима Ф. Грегоровиус, памятники римской старины были в следующем состоянии: «Изувеченные статуи попадались лишь кое-где в разоренных улицах или валялись в кучах мусора среди развалин терм и храмов», [185]«развалины Капитолия оставались в полнейшем запустении. Так же, как и на Палатине, местность все более зарастала здесь садами, и среди мраморных глыб паслись стада коз; поэтому часть Капитолия получила тривиальное название «Козлиной горы» (monte Caprino), подобно тому как форум стал называться «выгоном» (campo Vaccino)». [186]

Эти страшные опустошения, восстановившие времена Алариха и Гензериха, вызвали в Риме горечь о его древнем величии. Мысль об этом видна даже у мельком посетившего в 1106 г. Рим архиепископа французского Тура Гильдеберта — в его стихах римская сивилла говорит: «Когда я находила радость в идолах, мою гордость составляли войско, народ и великолепие мраморов. Идолы и дворцы разрушены; народ и воины порабощены, и едва ли Рим еще помнит о Риме». [187]

Именно обращение к этой памяти стало зачатком будущего Возрождения. По словам Ф. Грегоровиуса: «Двенадцатый век оказался благоприятным для возникновения римской археологии. Мечтая о восстановлении республики на Капитолии, сенаторы должны были так же вспомнить о величественных сооружениях древнего Рима и постараться воспроизвести в своем воображении изумительный город своих предков. Несмотря на безжалостное разорение, которому Рим подвергался в продолжение целого ряда столетий, этот город сохранял все-таки свое значение самого старинного из всех поселений на Западе; древний дух римлян, сломленный, но все еще в них живший, снова пробудился», в XII в. появляются описания города, где «видно явное предпочтение языческому Риму». [188]

В XIV в. в Италии творит Петрарка — первый деятель Возрождения, первый, кто уже формулирует самую идею Ренессанса. «Концепция поворота истории возникла именно в ренессансный период, именно у Петрарки, который первым заговорил о светлой античности, о темном невежестве, начавшемся после того, как христианство стало официальной религией и «римские императоры стали поклоняться имени Христа», и об ожидаемом возвращении к забытому древнему идеалу». [189]

Приведу и мнение такого знатока культуры, как профессор Алексей Лосев, по поводу «Германии, где Ренессанс оказался только мимолетным явлением в первые десятилетия XVI в.». [190]Ренессанс был чисто итальянским явлением, чуждым северным германцам.

Проверим соответствие «расового мифа» истории по цивилизациям древности.

Древнейшая цивилизация Средиземноморья — египетская, памятники культуры которой — Великие Пирамиды и Сфинкс — известны как одно из чудес света еще с древних времен, египетская наука задолго предвосхитила развитие ее у других народов, не случайно даже в период расцвета древнегреческой цивилизации (V в. до н. э.) греки считали, что «египтяне, мудрейший народ на свете». [191]

Достижения этой великой цивилизации также приписывали «нордической расе». [192]

Родоначальником этой концепции стал в XIX в. американский антрополог Сэмюэль Джордж Мортон (1799–1851), которого справедливо считают отцом «научного расизма». Собственно, «научный расизм» (оперировавший в основном измерениями человеческих черепов) появился во второй четверти XIX в. в США среди сторонников рабовладения, пытавшихся обосновать невозможность освобождения негров «научно» (доказывая, что те являются «расово неполноценными»), и впервые заявил о себе в 1844 г., когда после консультации с Мортоном госсекретарь США Джон Колдуэлл Кэлхун (сенатор от Южной Каролины и лидер рабовладельческих кругов США, «некоронованный король Юга») дал официальный ответ на ноты европейских держав, заявив, что отмена рабства невозможна, т. к. негры принадлежат к «низшему человеческому типу».

В том же 1844 г. Мортон опубликовал книгу «Египетский череп» (Crania Aegyptiaca), где пытался доказать, что египтяне принадлежали к белой (по терминологии того времени «кавказской») расе, эксплуатировавшей труд африканских негров. Его последователи Д. Глидаон и Н. Нотт опубликовали в 1854 г. в США книгу «Типы человечества», в которой также путем манипуляций с черепами доказывали, что негр стоит ближе к обезьянам. Все они оперировали в качестве доказательств цветом волос мумий и внешностью на рельефах некоторых фараонов и их жен.