Юрий Семенов - Как возникло человечество

Ничем не регулируемое функционирование пищевою инстинкта в первобытном стаде было опасно не только тем, что порождало конфликты между членами стада. Оно было опасно и в том случае, когда не порождало конфликтов. При отсутствии норм, регулирующих проявление пищевого инстинкта, количество пищи, которое доставалось на долю каждого члена стада, зависело от его телосложения, физической силы, умения пользоваться оружием и других подобных качеств. Члены стада, обладавшие могучим телосложением и большой физической силой, завладевали почти всей пищей. На долю слабых членов стада приходились лишь остатки, а иногда они и вообще оставались без пищи. Подобное положение должно было иметь своим следствием гибель слабых членов стада, сокращение численности членов первобытного коллектива, что не могло не сказываться неблагоприятно на развитии производственной, а тем самым и приспособительной деятельности формирующихся людей.

Насущной производственной необходимостью на определенном этапе развития первобытного человеческого стада должно было стать возникновение более или менее уравнительного распределения пищи между членами своего коллектива. Вслед за запретом каннибализма должны были неизбежно возникнуть нормы, регулирующие распределение пищи между членами первобытного стада. И они возникли. Косвенным свидетельством этого является наличие у примитивных народов разнообразных пищевых табу — пищевых запретов. Эти пищевые табу считались зачастую столь важными, что требование соблюдения их было одним из основных, предъявляемых юношам во время инициаций (Howitt, 1885, р 316; Spencer and Gillen, 1899а, р.249; Леви-Брюль, 1937, с. 193–194; Элькин, 1952, с.86). У целого ряда племен Восточной Тропической Африки, в частности, у ваяо (яо), к юношам во время инициаций предъявлялось требование всегда в течение всей жизни делиться пищей с остальными членами коллектива. О том, какое важное место занимала норма, обязывавшая делиться пищей с другими членами коллектива, среди других сообщаемых во время инициаций моральных правил, говорит тот факт, что на человека, отказавшеюся поделиться пищей с другими, смотрели как на не прошедшего посвятительные обряды (Werner, 1906, р. 126).

Итак, мы видим, что возникновение половых производственных табу было огромным шагом вперед не только в подавлении полового инстинкта, но и в обуздании животного индивидуализма вообще. Возникновение этих табу, освобождение периодов хозяйственной деятельности от остававшихся неупорядоченными половых отношений, последовавшее за этим появление пищевых табу свидетельствовали о том, что производство орудий стало в жизни первобытного стада явлением, более важным, чем даже воспроизводство себе подобных, что удовлетворение производственных, социальных потребностей стало для формирующихся людей делом большей важности, чем удовлетворение индивидуальных, биологических, что социальное одержало победу над биологическим. Возникновение половых производственных табу означало наступление крутого перелома в процессе обуздания животного индивидуализма, борьбы социального и биологического в процессе развития первобытного человеческого стада.

С появлением половых производственных табу произошло своеобразное раздвоение первобытного стада. Последнее раздвоилось во времени. Во время периодов полового воздержания первобытное стадо представляло собой объединение, в котором по существу никаких других отношений, кроме социальных, не было, объединение, в котором зоологический индивидуализм был почти полностью обуздан, т. е. представляло собой почти полностью производственный коллектив. Во время действия половых производственных табу первобытное человеческое стадо являлось во многом почти чисто социальным организмом, почти настоящим человеческим обществом. Напротив, во время промискуитетных праздников первобытное стадо представляло собой объединение, в котором почти полностью господствовали беспорядочные половые отношения, в котором биологические отношения были преобладающими, являлось объединением по воспроизводству себе подобных, детопроизводственным.

Вполне понятно, что это раздвоение не было и не могло быть абсолютным. С одной стороны, первобытное стадо не становилось во время промискуитетных праздников чисто зоологическим объединением, в нем продолжали действовать некоторые табу, в частности, гаремный запрет, пищевые запреты и т. п. С другой стороны, и в периоды полового воздержания первобытное стадо не становилось полностью социальным организмом, подлинно человеческим коллективом. Тем не менее между первобытным стадом в период действия половых табу и им же в период промискуитетных праздников существовало значительное различие, которое нельзя не учитывать. В первый период оно было почти социальным организмом, во второй — во многом чисто биологическим воспроизводительным объединением. В явившемся результатом борьбы социального и биологического раздвоения первобытного человеческого стада ярко проявилась его двойственная природа как социально-биологического организма.

Возникновение половых производственных табу не только привело к раздвоению первобытного человеческого стада, но и положило конец его аморфности и бесструктурности. Внутри ранее аморфного, бесструктурного первобытного стада возникло возрастное деление. Все члены стада разделились на две группы: группу взрослых полноправных членов стада, состоящую из мужчин и женщин, прошедших инициации и пользующихся правом участвовать в половой жизни коллектива, и группу детей и подростков.

В свою очередь группа взрослых постепенно разделилась на мужскую и женскую. Это обособление было связано с половыми производственными табу. Этнографический материал свидетельствует о том, что во время периодов действия половых производственных табу не только запрещаются половые отношения, но в той или иной степени ограничиваются остальные отношения между полами. Во время действия половых табу мужчинам часто запрещается прикасаться к женщинам, есть пищу, ими приготовленную, смотреть на женщин, разговаривать с ними, жить под одной крышей с ними и т. п. Можно думать, что какая-то табуация бытовых отношений между полами имела место и в первобытном стаде.

Одной из причин такой табуации была боязнь нарушения половых запретов. Формирующиеся люди, у которых еще недостаточно была развита способность контролировать свои действия, возможно, не могли в достаточной степени сдерживать свои инстинкты, когда находились слишком близко к существам другого пола. Некоторое разобщение полов было средством избежать возможных нарушений табу.

Однако обособление полов в первобытном человеческом стаде не могло быть слишком большим. Нельзя, на наш взгляд, согласиться с выдвинутым С.П.Толстовым в статье „Пережитки тотемизма и дуальной организации у туркмен" (1935) положением о том, что табуация отношений между полами в первобытном стаде зашла так далеко, что привела к его распаду на два совершенно самостоятельных хозяйственных коллектива — мужской и женский. Самостоятельное существование коллектива, состоящего только из женщин и детей, немыслимо. Женщины, оставшиеся без мужчин с детьми на руках, не смогли бы ни вести охоту, ни успешно защищаться от нападения хищников. Такого рода коллектив, даже если бы он возник, неизбежно был бы обречен на гибель. О том, что первобытное человеческое стадо продолжало оставаться коллективом, включавшим в свой состав представителей обоих полов, говорят данные о неандертальских погребениях. В пещерах Спи, Ля Ферасси, Табун и Схул обнаружены вместе и мужские, и женские, и детские погребения (Обермайер, 1913, с. 160–166; Люке, 1930, с. 19–20: Окладников, 19526, с. 168–169, Garrod and Bate, 1937, р.26, 63–65, 91 —105; Мс Cown and Keith, 1939, p.2 — 10).