Юрий Семенов - Как возникло человечество

К.Р.Мегрелидзе в своей работе прежде всего подвергает анализу различного рода суеверия, имеющие распространение в современном обществе, и приходит к выводу, что эти суеверия представляют собой не что иное, как проявление магического способа мышления. Выявив это, он ставит вопрос: „Какое основание имеют эти формы мышления существовать и на сегодняшнем этапе развития, пусть даже как пережитки, и почему эти пережитки сохраняются нами, почему человек и ныне прибегает к этим формам и способам мысли" (с.48!) и отвечает на него: „Раз эти суеверия постоянно оживают, возрождаются, циркулируют в известных кругах, а многие из них создаются, „изобретаются" как новые, раз они столь живучи, — очевидно, существуют определенные объективные условия, которые их поддерживают, и источники, которые их постоянно питают… Мы полагаем, что существование подобных суеверий имеет реальную основу в объективном составе и строении опыта. Они находят опору прежде всего в таких условиях жизни, где успех человека зависит не столько от его стараний, сколько от чуждых обстоятельств, воздействовать на которые он не в силах, где нет уверенности в том, что определенное действие и известное средство приведут непременно к цели, где по объективным причинам не может существовать наперед предусмотренного результата и точно рассчитанного целеосуществления, где очень часто все зависит от игры случая, не подлежащего контролю и воздействию… Такие условия по существу и объективно суть „условия судьбы", „гадательные условия" (с.463–464).

В основе существования двух способов мышления — логического и магического — как в прошлом, так и в настоящем; лежит, по мнению К.Р.Мегрелидзе, существование двух, как он выражается, „секторов опыта". „Это существование двух мыслительных структур, и в те и в наши времена, объясняется тем, — пишет он, — что в условиях жизни и деятельности всегда встречались в более или менее выраженной форме две структуры опыта: сектор опыта, где люди сами творили свое положение и определяли свое существование, и сектор опыта, где люди зависимы от игры случая, которую невозможно предвидеть. В последнем случае приходилось прибегать к магическим формам мысли, гаданиям, знамениям и т. д., что в общем составляет нереальный сектор, магический строй мыслей. В первом же случае, в той области опыта, где осуществление намерения и настойчивость человека являются решающим фактором, где человек практически ставит вещи в реальные зависимости друг к другу и сам создает свою судьбу, сам строит условия своего существования, во всей этой области человек и свои мыслительные связи строит реально, делает реальные сопоставления и, вообще говоря, мыслит в реальном плане" (с.482).

Совершенно правильно указав на сферу несвободной практической деятельности как на объективную основу существования магического способа мышления, К.Р.Мегрелидзе в то же время не смог показать, каким именно образом зависимость человеческой практической деятельности от власти случайностей породила магический способ мысли. И не мог он это сделать потому, что из его концепции выпало звено, связывающее несвободную практическую деятельность с магическим образом мышления, выпал магический образ действия. Магическую практику К.Р.Мегрелидзе совершенно не принимает в расчет, считая ее, видимо, производной, вторичной от магического образа мысли.

Игнорирование магического образа действий привело К.Р.Мегрелидзе к целому ряду серьезных ошибок. Рассматривая магический образ мышления как прямое, непосредственное порождение зависимой практической деятельности, он не мог не поставить соотношение логического и магического способов мышления в прямую зависимость от соотношения сфер свободной и несвободной практической деятельности. Так как в обществе доклассовом, в особенности на ранних ступенях его развития, сфера несвободной практики была неизмеримо более широка, чем сфера свободной практики, то из этого им был сделан вывод, что на первых этапах развития мышления магический его способ господствовал (с.483). Сужение сферы несвободной практики и расширение сферы свободной в дальнейшем привело к тому, указывает он, что логический и магический способы мышления поменялись местами, первый стал господствующим, а второй — подчиненным, в каком виде последний и дожил до нашего времени.

На деле практическим аналогом магического образа мышления является не зависимая практическая деятельность, а магический образ действий. Подобно тому, как магический образ деятельности никогда не мог быть основным и главным видом человеческой деятельности, магический образ мысли никогда не мог быть основным способом человеческой мыслительной деятельности.

В развитии мыслительной деятельности, на наш взгляд, действительно можно выделить по крайней мере два этапа, но их различие состоит не в том, в чем его видел К.Р.Мегрелидзе. Первый этап характеризуется существованием двух способов мышления — логического и магического, из которых господствующим является первый. Существованию магического способа мышления на этом этапе способствует, кроме указанных выше причин, незавершенность формирования логического способа мышления. Второй этап характеризуется существованием окончательно оформившегося логического способа мышления и отсутствием магического способа мышления, потерявшего свою основу, — магический образ действия. От магического способа мышления на этой стадии сохраняются лишь пережитки, которые в определенных условиях и в определенной степени питаются и поддерживаются, хотя и сузившейся, но полностью не исчезнувшей сферой зависимой, несвободной практики.

В исключительных случаях и в современных условиях можно наблюдать как бы своеобразное „возрождение" магического образа действия и мысли. Оно имеет место у людей, страдающих навязчивыми страхами (фобиями). С навязчивыми страхами, т. е. с навязчивыми иллюзиями более или менее полной зависимости судьбы человека от каких-то не поддающихся его контролю сил, у невротиков обычно соединяются своеобразные „ритуальные" действия и вера в то, что эти действия в той или иной мере нейтрализуют грозящую опасность (Давиденков, 1947 с.47–69,137–153) [85].

Возвращаясь к статье К.Р.Мегрелидзе, мы должны подчеркнуть, что ошибки, допущенные в ней, не должны заслонять от нас того ценного, что в ней имеется. К.Р.Мегрелидзе, несомненно, был сделан крупный шаг вперед по пути осмысления и разработки с материалистических позиций того рационального, что содержится в теории пралогического мышления Л.Леви-Брюля. Казалось бы, что за этим шагом должны были последовать следующие. Но этого, к сожалению, не случилось. Начиная примерно с 40-х годов, советские исследователи встали на путь полного отрицания какой бы то ни было ценности концепции Л.Леви-Врюля (Шемякин,!950; Каждан, 1957; Зыбковец, 1958а, 1959, Шаревская, 1959; Францев, 1959; Сухов, 1961 и др). Ошибки Л.Леви-Брюля заслонили для них то рациональное, что имееіся в ею работах. В результате они вместо того, чтобы пойти вперед от Л.Леви-Брюля, на деле, по нашему мнению, пошли назад от него. Положения по вопросу об эволюции мышления, которые встречаем в их работах, зачастую ничем по существу не отличаются от тех, которые можно найти в трудах Г.Спенсера и Э.Тайлора (Анисимов, 1949, с. 19–20; Попов, 1958, с.77–78; Зыбковец, 1958а, с.401 сл.; 1959, с.50 сл.; Шаревская, 1959, с.95; Сухов, 1961, с.89–92). И это представляется нам вполне закономерным явлением Нельзя, на наш взгляд, продвинуться сколько-нибудь значительно вперед в разработке проблем эволюции первобытною мышления, не использовав и критически не переработав всего того ценного, что имеется в трудах Л.Леви-Брюля,