Ицхак Маор - Сионистское движение в России

Молодые российские сионисты покинули Четвертый конгресс неудовлетворенными. Они не могли примириться с капитуляцией большинства перед религиозно-ортодоксальным меньшинством, изо всех сил боровшимся против культуры. Эта капитуляция произошла под влиянием Герцля, который считал раввинов выразителями настроений широких еврейских масс в России. Так полагали и остальные деятели из среды западных сионистов. Что касается молодых сионистов в России, то, хотя они и ценили политико-дипломатическую работу Герцля, но, тем не менее, не ставили ее во главу угла, как это делал сам Герцль, веривший в скорую возможность современного «исхода из Египта». Молодежь видела необходимость в более углубленной и разветвленной культурной деятельности, особенно в сфере еврейского национального воспитания.

Еще до Второго конгресса в России появились «теоретические кружки», созданные молодыми сионистами для самообразования, преподавания детям, а по возможности и взрослым, следующих предметов: языка иврит, еврейской литературы, еврейской истории, истории зарождения и развития сионизма, географии Эрец-Исраэль и, кроме того, общеобразовательных предметов. Незадолго до Третьего конгресса в России действовало уже около пятидесяти таких кружков. Именно они с удовлетворением восприняли «теоретические письма» Бернштейна-Когана, главы сионистского «Почтового бюро» в Кишиневе.

Эта молодежь была близка по образу мыслей и настроениям тем студенческим сионистским кругам выходцев из России, что учились в западноевропейских университетах, а все они вместе находились под влиянием духовной школы Ахад-Гаама. Мнения, взгляды и национально-общественные устремления участников «теоретических кружков» нашли свое яркое выражение в выступлениях на конгрессах представителей молодого поколения: Вейцмана, Моцкина и других. Разногласия между молодежью и большинством конгресса по вопросу культурной деятельности, а также требование более строго придерживаться в движении демократических принципов привели молодых к мысли о необходимости самостоятельно организоваться.

Так, постепенно, выросла Демократическая фракция — оппозиционная группа в сионистской организации. Большинство ее инициаторов и участников были российскими сионистами, проживавшими как в самой России, так и заграницей. Под их влиянием к фракции примкнули и молодые сионисты Запада. В своей книге «Поиски и заблуждения» («Trial and Error», London, Hamish Hamilton, 1949.) Вейцман перечисляет ряд причин, давших толчок объединению представителей молодежи и созданию фракции.

Он пишет: «Мы были боевой группой евреев с университетским образованием, не имеющей, правда, никакого влияния и поддержки извне, но зато с четкой системой взглядов. Не нравились нам лощеность и псевдоуниверсальность, отличавшие официальный сионизм, все эти фраки и модные костюмы. Эта официальность сионистских конгрессов произвела на меня особенно удручающее впечатление после одного из моих периодических наездов в Россию и встречи с преследуемыми еврейскими массами.

Собственно, там (на конгрессе) все было довольно скромно, но для нас искусственность, напыщенность и великосветские манеры были как ложка дегтя: не могли мы в этом усмотреть признака демократизма, простоты и серьезности движения; нам было не по себе. Будь мы не такими, какими были, нам бы не удалось привлечь сердца учащейся молодежи, которой предстояло возглавить в будущем сионистское движение.

Герцль не имел к ним подхода; в отличие от нас, он в прямом и переносном смысле не говорил на их языке, не говорил и на языке еврейских масс России. Если сионистское движение превратилось в действительный фактор в больших студенческих «колониях» на Западе, если оно перестало быть романтическим спортом и заставило его противников относиться к нему всерьез, то все это произошло только потому, что молодые знаменосцы сионистской идеи нашли путь к сердцу учащейся еврейской молодежи.

Имелись и другие, не столь значительные причины, вызывавшие наш протест. Погоня Герцля за сильными мира сего, князьями и правителями, которые должны были «даровать» нам Эрец-Исраэль, напоминала погоню за миражем. Следствием этого, к несчастью, может быть и закономерным, явилось «поправение» руководства. Герцль обращался к сильным и богатым, банкирам и финансовым воротилам, к Баденскому курфюрсту, Вильгельму Второму и турецким властям, затем к Министерству иностранных дел Великобритании. Мы, однако, не очень-то верили в благодетелей, и руководству пришлось почувствовать себя неуютно из-за Демократической фракции…

Возможно, что русские власти согласились бы терпеть официальный сионизм, представленный бесспорно уважаемыми руководителями; иное дело молодые с их явно выраженным левым уклоном. Мы стали представлять собою «опасность» для движения, превратились в «разрушителей».

Была и третья категория причин. Герцль, как мы убедились, полагался на дипломатическую деятельность, чтобы заполучить для евреев Палестину. На первых конгрессах политические декларации Герцля, хотя они и носили всегда общий характер, производили живительное и радостное впечатление. Хотя и мы казались себе романтиками и мечтателями, но у нас были скромные мечты. Герцль же брал широко и говорил о международном признании, о «чартере» на Эрец-Исраэль, о массовой эмиграции.

Но впечатление тускнело и гасло, по мере того как годы шли, не оставляя за собой ничего, кроме высоких слов. Герцль встретился с султаном. Он встретился с кайзером. Он беседовал с английским министром иностранных дел. Он собирался встретиться еще с рядом важных лиц. А толку от всего этого не было никакого. Невольно мы стали скептически относиться к этим туманным переговорам с государственными лидерами».

Названные Вейцманом причины и некоторые другие обстоятельства побудили молодежь организоваться. В апреле 1901 года представители студенческих сионистских кругов из городов Западной Европы провели совещания в Мюнхене. Было решено созвать конференцию сионистской демократической молодежи в Базеле 18 декабря — накануне Пятого конгресса, который открывался в Базеле 26 декабря. К началу конференции собралось 40 делегатов, и, пока шли заседания, прибывали новые. Съехались делегаты из России, Германии, Австрии, Франции и Швейцарии. Прибыло также много гостей — в большинстве студенческая молодежь из соседних городов.

Конференцию открыл Вейцман от имени Временного бюро, избранного на совещаниях в Мюнхене, и предложил выбрать президиум. В него вошли Бернштейн-Коган, Вейцман и Моцкин. Слово было предоставлено Вейцману для обоснования программы, которую Временное бюро выдвинуло на рассмотрение конференции.