Андрей Максимов - Многослов-2, или Записки офигевшего человека

В любом государстве народ – это самая мощная сила. Когда он сплачивается, например, в борьбе против внешнего врага – победить его невозможно. Когда мы говорим о подвиге народа в Великой Отечественной войне – это не метафора. Если бы не мудрость и беззаветная смелость нашего народа – никакой Сталин или Жуков победить бы не могли.

Но если в стране назревает революция или бунт (бунт – это, в сущности, та же революция, только бунтовщики – это те, кто проиграл; а революционеры – те, кто выиграл), тогда народ объединяется в толпу, которую смелые головы направляют на свержение власти.

Владимир Даль записал еще и такую пословицу: «Народ глуп: все в кучу лезет». Толпа – это такое объединение народа, которое никогда не задает лишних вопросов .

Что такое «лишние вопросы»? Те, что заданы не вовремя и к тому же требуют развернутых ответов. Все вопросы, которые задает толпа, – понятны, очевидны, и смелые головы находят для них краткие, ёмкие и понятные ответы.

Тяга народа к хорошему неизбывна ровно так же, как неизбывна его уверенность в том, что все беды – от начальства. Поэтому бунты и демонстрации возникают всегда, в любой стране и в любое время. Иногда они превращаются в революции.

Одержав победу над врагом, народ любит над ним подшутить. Народу кажется, что это его возвышает. Скажем, после победы над Наполеоном, колокольчики, с помощью которых звали слуг, называли «Бонапарт». Об этом замечательно написано у поэта Андрея Чернова:

Многие думают, что «коктейль Молотов» придумали русские. Ан нет. Это издевательское название придумали финны во время войны с советской армией 1940 года. Горячие – и, как видно, остроумные – финские парни наполняли бутылки из-под вина керосином, поджигали смесь с помощью бикфордова шнура, продетого сквозь отверстие в крышке. Этой смесью они поджигали советские танки, устраивая такой издевательский салют в честь министра иностранных дел Молотова, который порывался расширить СССР не только за счет прибалтийских государств, но и за счет Финляндии. В чем, как известно, не преуспел.

Иногда с подобными «народными шутками» случаются чудесные превращения. В XIV–XV веках Испания воевала с маврами, причем весьма успешно. Мавры называли своих военачальников al-kaid (аль-каид). Поэтому испанцы всех военнопленных мавров, шутя и издевательски, называли «alacayo». С течением лет первая буква в слове исчезла, и постепенно оно превратилось в слово, которое нам всем известно, – «лакей». Превратить слово «военачальник» в «лакей», согласитесь, шутка не хуже, чем назвать колокольчик «Бонапарт». Эту историю я прочитал у писателя и ученого Айзека Азимова в его чудесной книге «Слова в истории». Азимов и не подозревал, что «шутки» с «al-kaid» не закончились и слово это сегодня будет вызывать у нас совсем иные, и весьма печальные ассоциации.

Найти общие черты у разных народов иногда бывает сложней, нежели отыскать различия. Своеобразие народов – этносов — изучает наука, которая называется этнология.

Этнология много про чего рассказывает: и про происхождение народов, и про происхождение цивилизаций… И про историю у этнологов можно прочитать, и про географию, и про этнографию. Но многие ученые формулируют основной вопрос этнологии так: «Как узнать Другого?» (Другого, то есть представителя иного этноса.) Не убить этого Другого, заметьте, не изобличить, а именно: узнать, в смысле – понять.

Этнология – относительно новая наука. Она возникла на границе XVIII и XIX веков.

Прочитали и не удивились? А вообще, если вдуматься… Человечество так долго запросто обходилось без изучения «другого». Нормально? Люди путешествуют, почитай, всю свою историю. То есть на протяжении почти всей человеческой истории одни этносы регулярно встречали другие (иногда просто совсем другие). В контакты входили, как же без этого? Скажем, один этнос завоевывал другой, тоже ведь – контакт. А так вот, чтобы сравнить там… типа… понять… изучить… соотнести… Нет, отдельные попытки, может, и предпринимались, но так, чтобы наука возникла… Это ж восемнадцать веков только в новой истории прожить надо было, чтобы такая незамысловатая мысль в голову пришла!

Интересно (и характерно), что главным толчком к возникновению новой науки явились… удачные войны. То есть не сами по себе войны, а тот факт, что в XIX веке европейцы захватили практически весь мир. И вправду очень удобно: завоевать народы, а потом начать их изучать.

Так что война – черт бы ее побрал! – и тут сыграла свою положительную роль. Хоть и через восемнадцать веков нового времени, но сподобились-таки друг друга изучать. Мы ведь – народы – в чем-то похожи, а чем-то и вправду очень разные. У каждого из нас есть менталитет , причем, замечу, – свой.

Слово «менталитет» пришло к нам из французского языка, а во французский – из латинского, в котором существует такое словцо «mens» (mentis), что значит «ум», «мышление».

Когда мы говорим, что у каждого народа свой менталитет, мы имеем в виду, что у каждого этноса – свой ум и свое мышление . Казалось бы, здорово: такое обилие умов делает жизнь разнообразной! Но ведь и массу проблем создает в смысле понимания. Тут ум сородича не вдруг оценишь, мышление сына не всегда понятно, а ежели человек – представитель другого народа?

Этнологи приводят множество примеров того, как то, что одному народу кажется естественным и нормальным, для другого – неясность, непонятность, а то и просто кошмар.

Скажем, покорители Британской Колумбии очень любили варить рис. Индейцы же были убеждены, что эти безумные белые едят вареных червячков. Или, скажем, когда эскимосы с побережья Берингова пролива впервые увидели морских офицеров Российского императорского флота в мундирах с блестящими пуговицами, они приняли их за чудовищных рыб-пил, которые почему-то ходят по земле.

Я помню, как мой отец разговаривал с представителем какой-то северной народности (увы, не помню какой), и этот северный человек никак не мог понять, почему у папы было три жены. Ну, ладно с первой женой расстался, потому что она получила похоронку. Хорошо. А дальше? «Ты свою вторую жену любил?» – спрашивал северный человек. «Да», – отвечал отец. «Почему развелся?» – «Разлюбил». Северный человек непонимающе разводил руками. Он искренно не понимал, что любовь может куда-нибудь исчезнуть. Я помню его фразу: «Если любовь есть – она может погибнуть только вместе с человеком. А если ее нет – зачем жениться?»