Клаудио Наранхо - АГОНИЯ ПАТРИАРХАТА

Однако позвольте мне продолжить тему шаманского влияния на «психотерапевтическую традицию». Я употребляю термин «традиция» в широком смысле, чтобы сказать, что, независимо от различия уровня сознания наших современных неофрейдистских терапевтов и великих учителей Востока (по отношению к которым употребляется этот термин), у нас также есть линия передачи учения, которая содержит элемент заразительности (или распространения). Терапевтический процесс включает такой элемент на этапе медитации и в этом отношении покидает пределы собственно профессионального обучения.

При внимательном рассмотрении вышеупомянутого случая мы обнаружим, что посаженное Фрейдом дерево в действительности было посажено не им, поскольку Фрейд заинтересовался психотерапией благодаря интересу к гипнозу, а гипноз, в свою очередь, получил известность в Европе благодаря деятельности другого «современного шамана» - Месмера, который первым в Европе стал использовать транс в лечебных целях. В психологическом отношении Месмер был менее изощренным, чем Милтон Эриксон в наши дни, и тем не менее его можно считать одним из новых шаманов (поскольку он обладал интуицией и в своей работе опирался на использование измененных состояний сознания). Более того, в своей деятельности он был больше шаманом, чем Эриксон, так как обращался к целительным силам организма. Косвенным образом он побуждал пациентов отказаться от характерной для XIX века «социальной принадлежности» и позволить глубинной мудрости психики работать над своими насущными проблемами.

После Месмера интерес к гипнозу резко возрос. Посетив Шарко, Фрейд стал использовать в своей работе транс. Увы, однажды пациентка импульсивно поцеловала его в присутствии третьего лица, чем очень его смутила, и с того дня он отказался применять гипноз, перейдя к ориги нальному методу, который со временем превратился в технику свободных ассоциаций. Если в истории культуры Месмер посадил дерево психотерапии, то Фрейд занимался поливкой и прививкой этого дерева.

Огромное влияние на развитие психотерапии и особенно на гуманистическое движение (в лице неофрейдистских и антифрейдистских представителей) оказал Вильгельм Рейх. К его заслугам следует отнести преодоление ортодоксального понимания репрессии как неизбежной пертрубации сознания, проистекающей из несовместимости между цивилизацией и инстинктом. Подобно Норману О.Брауну, Герберту Маркузе [65] и последующим ученым, Рейх верил в необходимость освобождения импульсов и в первую очередь сексуальности. Как и Фрейд, он оказал влияние не только на психологию, но и на развитие культуры в целом, заняв позицию противника авторитаризма и сторонника сексуальной свободы. В отличие от Месмера и Фрейда, он был новым шаманом и в другом отношении, поскольку сам прошел через психотический опыт.

Некоторые последователи Рейха отрицают или преуменьшают его безумие. Но в этом нет никакой необходимости, так как он служит примером человека, в котором сочетаются гений и безумие. Психотические особенности его характера отнюдь не лишают ценности лучшие из его идей. Напротив, психоз возникает порой как следствие индивидуальной неспособности переварить слишком большой объем истины и оказывается для человека своеобразной платой за его открытость к тому, что другие вынести не в состоянии. Впрочем, в некоторых случаях глубокие восприятия объединяются в смесь истины и ее искажений, являя собой типичный случай симптома шизофрении, именуемого «буквальным пониманием метафоры».

Мессианская претенциозность привела Рейха к тому, что он стал требовать от ученых одобрения идей, которые не входили в его компетенцию. Более того, отсутствие такого одобрения (в частности, отсутствие ответа Эйнштейна на письмо о проблемах времени) было интерпретировано им как правительственный заговор. Он был убежден, что за ним постоянно ведут наблюдение с летающих на его домом самолетов. Сын Рейха рассказывает (в небольшой автобиографической книге), как отец поручил ему закопать его часы, с тем, чтобы они не отравляли окружающую среду антиорганической энергией своих фосфоресцирующих цифр.

Известно, что шаманы проходят психотическую стадию и исцеляются в ситуации культуры, которая оказывает им поддержку. Не известно, исцелился ли бы Рейх после судебного преследования и заключения в тюрьму. Во всяком случае, можно предположить, насколько трудно придти к исцелению в обстановке сложной, лишенной шаманских качеств культуры.

Как пример личности, воплотившей в себе шаманские особенности,,можно привести Карла Юнга, который открыл современную транспер- сональную ориентацию в области психотерапии и был духовным наследником Фрейда (несмотря на идеологические разногласия между ними). По причине сдержанности, осторожности и «швейцарскости» Юнга эти особенности в значительной мере имеют скрытый характер. Несмотря на спонтанные парапсихологические явления и интерес к самым увлекательным предметам, он казался своим современникам довольно заурядным человеком, и даже революционную деятельность Юнга в области психоанализа можно расценивать как контрреволюционную. Однако справедливо и то, что сдержанность в отношениях с людьми позволяла Юнгу маскировать ту возвышенную сторону своей личности, которая всегда присутствовала в его жизни, как, впрочем, и в жизни других родоначальников психотерапии. Те, кто ближе познакомился с его личной жизнью, скажем, на основе его журнала, знают об отличной осведомленности Юнга в психотической области и могут по достоинству оценить один из его блестящих вкладов в развитие психологии - идею инфляции, возникшую на основе личного опыта. Как и Фрейд, Юнг остро ощущал свою тревогу, проницаемость для бессознательного была той тональностью, которая окрашивала его призвание и способность к исцелению.

Но еще в большей степени, чем упомянутые личности, шаманом был Фриц Перле. Возможно, это связано с тем, что он жил в более позднее время и в культурной атмосфере, более совместимой с шаманским духом.

Мне посчастливилось познакомиться и пребывать в близких отношениях с Фрицем Перлсом еще до того, как он стал знаменитым и на начальном этапе своей жизни в Калифорнии был сравнительно малоизвестен. В то время я работал в Беркли в исследовательском Институте проблем личности при Калифорнийском университете. Однажды я получил необычное приглашение от д-ра Майкла Харнера, с которым недавно познакомился и который работал неподалеку от университета, занимая должность директора университетского Музея антропологии. В то время у него гостил Карлос Кастанеда, проходивший начальный этап шаманского ученичества. Харнер предложил нам троим провести совместное совещание в «одном малоизвестном местечке на берегу океана, в четырех часах езды к югу от Сан- Франциско». Малоизвестное местечко называлось Эсаленом, ему суждено стать прототипом сотен Центров развития, которые в последующие годы возникли во всем мире.