Юрий Ларичев - Славянский излом

Киев был всего лишь в ранге воеводства на самой границе с «Московией», т. е. на окраине (украине) Литвы. В сотне километров южнее уже было Дикое Поле — будущая Новороссия.

Поросье — южн. окраина, населённая кочевыми тюркскими племенами, сохранившими свою религию, обычаи, ханов. Они часто играли роль пограничной стражи. По степи прошло много кочевых племён, которые, перемешавшись, составили население Венгрии и Румынии. В Степь убегали от панов погулять (отсюда — «Гуляй Поле») и показачить. Всё было: и разбой, и набеги за добычей на южных соседей, и служба царю, и «с Дона выдачи нет!» — вольница. О разбойничьей вольнице свидетельствуют «трофейные» заимствования: запорожцы гордятся азиатскими (турецкими) шароварами, а терские казаки — кавказскими черкесками.

Иными словами, существовало две Руси — Московская и Литовская. Чуть позже возникла наполовину польская Червонная Русь (Галиция). Значения центра она не имела, но именно там язык наиболее подвергся ополячиванию.

После объединения с Польшей (Люблинская уния 1569г.) в Речь Посполиту (понимай — польская речь) государственная самостоятельность Великого княжества Литовского сильно пошатнулась. Начала появляться некоторая разница между разговорной московской и насильно полонизируемой белорусской и украинской речью.

Княжеская аристократия в угоду королю перешла в католицизм, на польский язык и стала презирать родную «сельскую» культуру. Это было признаком шляхетности (ш–ляхетности, аристократизма на польский лад). Сражение за родное слово наши предки проиграли из‑за капитулянства своей шляхты. Мелетий Смотрицкий в своём пламенном «Плаче» (1610г.) перечисляет около полусотни княжеских родов Малой и Белой Руси, отрекшихся от веры предков, национальных обычаев и ставших на родной земле «волонтёрами» иноземной культуры. Поляки их называли «по рождению русин, по национальности поляк».

Вот их имена: Острожские, Слуцкие (Алельковичи), Соломерецкие, Заславские, Сангушки, Глебовичи, Масальские, Лукомские, Хадкевичи, Кишки, Сапеги, Воловичи, Пацы, Корсаки, Тышкевичи, Хрептовичи, Чарторыйские, Семашки, Калиновские, Мелешки, Потеи и т. д.

Кстати, Костюшко и Мицкевичи (Митькевичи от шляхтича Митьки) из этого списка. Их потомки забыли свои белорусские корни.

За Люблинской унией последовала Брестская церковная уния 1596 года, целью которой было отделение населения Литовской Руси от православной.

На шляхетських сеймах и балах прочно воцарилась утончёная «польщина». Быть шляхетным (ляхетным, ляхом) считалось престижным. Общение на «простом» языке, «по–руски» означало саморазоблачение своего бескультурья и неотёсанности. Над родным языком потешались. В иезуитско–школьных комедиях речь латино- и польско–язычных героев для смеха и пародийного контраста пересыпалась простенькими словами «хлопского» языка.

«И перед тем ещё, давно, при предках ваших, вам подобных, Русь была немало отравлена: до унии был Скорина, гусит ересью<���гуситы — чешские борцы против католической церкви, феодального гнёта и немецкого засилья (1419–1437)>, который по–руски печатал вам книги в Праге. Принимали их с благодарностью, того было, что звался Русин с Полоцка, как он сам подписывался. Смаковали его книги, говорили, мол, наш человек годный, русин, брат это напечатал», — выговаривал соотечественникам в 1622 году полоцкий митрополит–униат А. Селява.

«Русь, наконец, освободилась от извечного варварства благодаря польской культуре; не было иного выхода из греческой мертветчины, надлежало брать пример с западной культуры, латинской, польской», — писал позже в своей статье «Воздействие польской культуры на соседние страны» А. Брюгер — польский языковед, иностранный член–корр. Петербургской АН (1898).

Менялся язык в подневольном неграмотном селе («язык холопов», слово «хлопчик» произошло от «õúëîï÷èê», ибо «Ъ» в середине слова произносился звуком «О»). Но городское население ополячить и заставить писать латинскими буквами так и не удалось. Интеллигенция отстаивала родной язык и веру. Русский (славеноросский) язык был по–прежнему в ходу.

Первые наши печатники (друкари), преодолевая козни иезуитов и униатов, издавали книги на русском языке. Вот некоторые из них:

- Ф. Скорина «Áèáëè»ðuñêà âûëîæeíà äîêòîðîìú Ôðàíöèñêîìú Ñêîðèíîþ èçñëàâíàãî ãðàäà Ïîëîöüêà, áîãu êî{òè è ëþäeìú ïîñïîëèòûìú êäîáðîìu íàu{eíèþ» (Прага, 1517–1519);

- Ф. Скорина «Малая подорожная книжица» (Вильно, 1522г.);

- Л. Тустановский «Лексис сиречь речения вкратце собраны и из словенского на простой русский диалект истолкованы» (это был первый толковый словарь, издан в Вильно в 1596г.);

- Т. Вербицкий «Вирши на жалостный погреб славного рыцаря Петра Конашевича Сагайдачного» (Киев, 1622 г.);

- П. Берында «Ëek³êîíú ñëàâeíîðwññê¿é, è èìeíú òëúêîâàí¿e» (Киев, Стрятин, 1627г.);

- И. Галятовский «Êëþ÷ú ðàçuìeí³#» (Львов, 1665г.).

Как видишь, отдельного украинского (и белорусского) языка и особой нации не существовало, чтобы там ни придумывали обслуживающие политику и пишущие лживые учебники «историки». Для пущей убедительности прочти кусочек светского текста из книги тех лет (И. Фёдоров «Букварь», Львов, 1574 г.):

«³c x1 äàñîáëþägòú.

Búçëþáëgíûè ÷ñòíûè õð¿ñò¿#ãíüñê¿è ðuñê¿è íapîäg ãðg÷gñêàãî zaêîía. ñ¿#\ gãæg ïèñàõ âàì, íg ^ñgág, íî¤ ^áæñòâgíûõ à¤ïñëú èá3íîñíûõ ñtûõú îÍCú qÍ÷gí¿#, èÍïðgïîäîáíîãî îÍCQíQøgãî iÍwQííQ äQìQñêèíQ, ^ãðQììQòèê¿è, ìQëîíh÷òî. ðQäè ñêîðQãî ìëQägíü÷gñêQãî íQq½÷gí¿#. âúìQëg ñúêðQòèâ ñëîæíõ. èÍQãmg ñ¿è òðuäûì ìî#ì áSãîqÍãî¿äíû áu¿äu¿òú âà¿øè ëþáâèì. ïð¿è¤ìhòg ñ¿#\ ñëþáî¿â¿þ. à¤#\ è¤î¤íãíû¿õú ïèñà¿í¿èõú áSEîq¤Eî¿äíûõ ñú âîæägëh¿í¿gì ïîòðuäè¿òèñ# õîmuì. aãmg áSãâîëèò á3ú, âà¿øèìè ñtû¿ìè ìîëè¿òâàìè. àÍìè¿íü.»

(іс христос дасоблюдетъ.

взълюбленыи чстныи хрїстїяньскії рускії народе греческаго закона. сїя еже писах вам, не отсебе, но отбжственых апслъ ибгносных стыхъ оцъ оученїя, ипреподобного оцанашего іоанна дамаскина, отграмматикїи, малонечто. ради скораго младеньческаго наоученїя. въмале съкратив сложнх. иаще сїи труды моя блгооугодны будутъ ваши любви. прїимете сїя слюбовию. ая ионныхъ писанїихъ блгооугодных съ вожделенїем потрудитися хощу. аще блгволит бгъ, вашими стыми молитвами. Аминь).

Для ещё большей убедительности, вот тебе пример северорусского наречия, состоящий из слов словаря В. Даля: «Уперши зробил горелку в хате, да трохи выпил её с цыбулей и скиней хлиба. Сподобалось. Послухал, мабуть баба дуже голосит. Вжахнулся: досыть пить. Краше схувать горелку в торбу и почекать. Сдивовался добродий, що надел пончохи на черевики». Попробуй, отличи от украинского. Но ни новгородцам, ни вологжанам, и архангельским поморам не ударяло в голову объявить местный диалект отдельным языком (народом).