Евгений Головин - Веселая наука. Протоколы совещаний

Фрагменты, фрактальность. Чем дальше уходит человек в «иное», тем лучше его расценивают в прагматической однозначности, тем аналогичней он сам расценивает окружающее. И напротив: приближаясь к своему единству, он уничтожает однозначность всякой вещи и в многоликости лжи перестает «понимать», то есть осваивать.

К примеру, британская энциклопедия так характеризует розу и соловья:

РОЗА — цветок из семейства rosaceae… у дикой розы пять лепестков.

Далее много информации подобного рода.

СОЛОВЕЙ — коричневая птичка шести с половиной дюймов, пение отличается крещендо-эффектами. И так далее.

Боже упаси обвинять в чем-либо энциклопедию. Однако подобные сведения совершенно бесполезны для людей простых и мечтательных. Попробуем поразмыслить о розах и соловьях. Пять или шесть взглядов на розу и соловья.

Отчеты о преступлениях, благодеяниях, красотах, добродетелях и пороках роз любых колоритов и сложно-лепестковых округлостей занимают очень много архивных помещений. В библиотеке китайских императоров сведения о розах, розанах и розовой метафизике составляли пятьсот томов. По записям византийского историка Хрисантия, когда фанатики халифа Омара сжигали александрийскую библиотеку, они предварительно вытащили все книги о розах, полагая очевидно, что остальное не представляет научной ценности. В Европе тоже достаточно информации о розах. Открываем «Тайную философию» Агриппы Неттесгейма: «Запах роз пугает клопов, скорпионов убивает». В 1536 году, в присутствии епископа Бранденбурга, господин Парацельс свел в пепел белую розу и минут через пять вырастил из этого пепла пурпурную.

В 1789 году, в революционном Париже, где вспыхивали голодные бунты, писатель Ретиф де ла Бретон выпустил «Каталог преступлений роз». В книге хорошо освещен конфликт у розового куста в лондонском парке Темпль в 1450 году. На кусте цвели две розы — белая и красная, что редко случается в естественных условиях. Навстречу друг другу шли герцог Йорк и герцог Ланкастер. Первый остановился у белой розы, второй — у красной. Поистине роковая встреча. Вскорости оба претендента на престол начали «войну алой и белой роз», которая продолжалась лет тридцать, породила горбатое чудовище по имени Ричард III, а в результате принесла победу династии Тюдоров. Помимо этого государственного события, битвы роз велись с незапамятных времен вплоть до экономной буржуазной эпохи. К примеру, в итальянском городке Тревизо каждую весну проводился боевой праздник роз: из шелковых тканей, расшитых жемчугом (символ Девы и девственности вообще), девушки возводили крепость. По знаку «короля Розана» юноши атаковали крепость сию. Девушки сражались белыми, юноши — красными розами. Битва продолжалась долго и не обходилась без кровоточащих царапин и уколов. По мнению Ретифа де ла Бретона, «скрытая враждебность полов, маскированная поклонами и комплиментами, в конце сражения проявлялась беспощадно». Мадам Рашильд, французская писательница первой половины XX в., в романе «Маркиза де Сад» представляет такую сцену: простодушный подросток, сын знаменитого садовника, влюбился в двенадцатилетнюю Элен, девочку жестокую и очень себе на уме. В отсутствие отца, сынок провел ее в заповедный розарий и показал редчайшую розу «Слава Дижона». Если, по твоим уверениям, ты любишь меня больше жизни, усмехнулась девочка, позволь мне съесть эту розу. На глазах оторопелого подростка Элен съела розу лепесток за лепестком и пошла качаться на качелях. Мальчик, не дожидаясь бешеного отцовского гнева, повесился.

Розы исступленно любили римские императоры сомнительной репутации — Нерон и Гелиогабал. Нерон признавал в качестве головного убора только розовый венок и разъезжал на колеснице, усыпанной розами. Искусные мастера с помощью специальных устройств меняли несколько раз за праздничный вечер интерьер зала и, в зависимости от декораций времен года, на гостей лился фиалковый дождь или падал снег белых розовых лепестков. На пирах Гелиогабала гости практически утопали в розовых волнах: порой кто-нибудь задыхался и умирал, но императора это не особо трогало. Впрочем, историки тоже люди и вряд ли обходятся без преувеличений — надо полагать, они просто завидовали невероятно роскошной жизни этих денди античного мира. Недаром Робер де Монтескью, один из арбитров элегантности девятнадцатого века, велел написать киноварью на фарфоровой розе, венчающей его трость из драгоценной зеленой древесины, имя Нерона.

Роза — собственность Афродиты Анадиомены, роза ею рождена, ей посвящена, ее символизирует. Когда богиня выходила из моря на прибрежный песок острова Кипр, сверкающая пена обратилась в кусты белых роз. По мнению Филолая и Артемидора, пурпуровые розы расцветают из ее менструаций. Алхимики весьма ценят эту субстанцию, названную «menstruum universalis».

В антологии любовных магических растений Михаэля Хаймана [67] Heymann M. «Flora Veneris». 1711. розы доминируют с большим преимуществом. Они эффективно усиливают или ослабляют любые формы эротических симпатий и антипатий, дают забвение от мучительной и неразделенной страсти. «Если кто страдает от целомудрия, — пишет Михаэль Хайман, — и не хочет связываться с людьми, пусть положит на три дня красную розу в дубовый ларец. Потом пусть откроет и глубоко вдохнет — в тот же миг его или ее посетит удовлетворение божественное и ослепительное». Еще один-два примера, а то мы никогда не кончим: «Если кто желает овладеть недотрогой-девицей, пусть настоит в красном греческом вине три бутона белых роз, вынесет флягу под вечернюю звезду и скажет: per nomen stellae quae est Venus (именем звезды Венеры). После чего соискатель пусть даст выпить недотроге бокал того вина, бутоны же сохранит в надежном месте. Любовный пыл девицы превзойдет все его ожидания». И еще рецепт красоты: «Если ты, разумная девушка или умудренная жена, смешаешь в равной пропорции розовое масло с миндальным, потом разотрешь тело диким сельдереем и хорошенько оное тело умаслишь, то гляди в зеркало до одурения — кожа твоя обретет шелковую мягкость и морщины улетучатся».

Восемнадцатый век не столько интересовался ботанической основой розы, сколько ее магией и символикой. Галантный аббат Шарль де Котэн — украшение двора Людовика XV — написал одну из последних книг о ныне забытой лингвистике любви. Его руководство с удовольствием и пользой изучали дамы и кавалеры того легкомысленного времени. Называлась книга «Язык любви» и содержала массу сведений касательно покроя и колорита платьев, туфель, камзолов, жабо, лент, кружев, драгоценностей и, конечно, цветов. «В нашу невежественную эпоху, — сетовал аббат Котэн в предисловии, — растеряны все сколько-нибудь полезные сведения. Ныне мало кто умеет с первого взгляда узнать о человеке все — от мировоззрения до любовных пристрастий». И касательно роз: «Девушку означают четыре розы — три белых, одна красная, женщину — три красных, одна белая. Если предмет ваших грез носит в волосах одну алую розу, плохи ваши дела, ее сердце занято… Если цвет розы на корсаже совпадает с цветом вашего жабо, ухаживайте смелее… Если дама дарит вам одну белую розу — она рассчитывает на ваши серьезные намерения…» [68] Charle de Cotin. «Langage d’amour». 1752.