Лени Рифеншталь - Мемуары

Гитлер так «пометил» мою судьбу, что я еще и теперь помню каждое слово из бесед с ним или людьми из его ближайшего окружения. Как часто я рассказывала своим сотрудникам и друзьям об этих встречах. Сколько раз после войны во время многолетнего пребывания в тюрьме я обязана была перед американскими и французскими судами, военными и гражданскими, повторять содержание тех бесед.

Большая часть допросов запротоколирована и мною подписана. Что нового я могла рассказать сегодня? Чтобы защитить себя, когда внезапно из архивов в Вашингтоне или Париже всплывают мною подписанные протоколы, закрепившие дословные высказывания Гитлера. К тому же с юности я почти ежедневно вела дневник. Снова и снова, как в фильме, проходили перед моими глазами события тех лет — и по сей день я все еще разбираюсь со своим прошлым. После войны у меня пропали ценные рисунки и важные записи. Французы в 50-е годы вернули несколько документов и папок с корреспонденцией. Постепенно с помощью друзей, среди которых, к счастью, еще много свидетелей моей жизни, собирающих все, что обо мне где-то публикуется, вновь создался обширный архив, без которого я бы никогда не сумела написать мемуары.

Мне хотелось рассказать о себе всю правду и опровергнуть домыслы недоброжелателей. Работа над рукописью заняла пять лет и далась очень нелегко. Не радостная получилась книга.

Перед читателем на редкость интересная, занимательная и в высшей степени субъективная книга, какой только и могут быть мемуары экстраординарной личности — талантливой немецкой танцовщицы, актрисы, кинорежиссера и фотографа с мировым именем, «кинодеятеля № 1 Третьего рейха», близкой знакомой Гитлера, создательницы его легендарного харизматического кинообраза, вынужденной потом до конца своих дней защищаться от нападок и обвинений в пособничестве фашизму. Де-юре защищалась она успешно, выиграв все 50 судебных процессов, в которых отстаивала свои честь и достоинство. Но де-факто, в общественном мнении, продолжала оставаться «сообщницей фюрера» и ничего с этим поделать не могла. «В Теллуриде, — констатирует Рифеншталь в мемуарах, — стало окончательно ясно, что мне никогда не освободиться от теней прошлого».

Наряду с другим представителем кинорежиссуры Третьего рейха Фейтом Харланом, ретиво удовлетворявшим пропагандистские потребности режима, от примитивно-развлекательных до «почвеннических» и антисемитских, автор и героиня этой книги — персона куда более популярная и обсуждаемая. С ней случилось то же, что и со знаменитой актрисой Зарой Леандер, которую буквально боготворили современники и безоглядно третировали потомки. Разброс суждений о Лени Рифеншталь в год ее 100-летнего юбилея (а прожила она почти 102 года) был огромен — от полного отрицания до славословий как авангардисту всех искусств. Прежде позабытая, теперь она не сходила с телеэкрана. Только в последние годы о ней вышло три больших и подробных биографических книги, а молодая берлинская писательница Tea Дорн написала даже пьесу «Марлени», в которой подняла тему соперничества Марлен Дитрих и Лени Рифеншталь. [548] Режиссером С. Яшиным эта пьеса была с успехом поставлена и в Москве, в театре им. Н. В. Гоголя. Главные роли исполнили: С. Крючкова (Лени Рифеншталь) и С. Брагарник (Марлен Дитрих). Американка Джоди Фостер собиралась перенести судьбу покорившей ее актрисы и режиссера на экран. Один из биографов Лени, Райнер Ротер, находит, что воздействие ее эстетики ощущается и по сей день. И не только в кино, но и в других видах искусства — вплоть до поп-музыки, эстетики клипа и коммерческой рекламы. И причиной тому не только ее суперизобретательные образные находки, но и сама биография. [549] См: Rother R. Die Verführung des Talentes. Berlin. 1999. S. 12.

Лени Рифеншталь — женщина, конечно, необыкновенная. Останься она только танцовщицей, — и слава ее, верно, могла бы соперничать со славой великолепных Мари Вигман или Грет Палукки. Продолжи путь киноактрисы, на чем настаивали Йозеф фон Штернберг и другие режиссеры, — и ей было бы по силам затмить саму Марлен Дитрих (посмотрите еще раз на магические снимки Лени эпохи киноэкспрессионизма). Не свяжись она так близко и так фатально с фюрером и не прервись из-за этого ее блестящая карьера кинодокументалиста, — и «школа Рифеншталь» могла бы так же конкурировать со «школой Эйзенштейна», как конкурируют друг с другом, мирно сосуществуя, Оксфорд и Кембридж. Сосредоточься она исключительно на подводных съемках, — и имя ее, как и имя Кусто, в равной степени служило бы символом движения за сохранение живой природы. Будь она только мастером фотографии, пионером этнографических фотоэкспедиций, — и ее ждали бы бесчисленные гран-при на всемирных выставках, где она и так не раз производила настоящий фурор. Но Лени Рифеншталь со своей «безмерностью» (именно так в одном из интервью она определила характер своего дарования) стремилась объять необъятное и осталась такой, какой описала себя в этой автобиографии — кумиром и авантюристкой, жертвой и победительницей, особой предельно самовлюбленной и одновременно бескорыстной и самоотверженной, существом слабым, но несгибаемым, вечно возрождающимся после бесчисленных травм, увечий и позорных изгнаний с пьедестала искусства. Она стоит в ряду самых загадочных женщин XX века, таких как Мата Хари, уже упоминавшаяся Зара Леандер, Грета Гарбо и Ольга Чехова.

Из русских, если не ошибаюсь, Лени Рифеншталь в ее последнем пристанище — киномастерской в Пёкинге, близ Фельдафинга, что на берегу Штарнбергского озера (месте самоубийства печально знаменитого короля Людвига Баварского), впервые, в 1989 году, посетил кинорежиссер Александр Стефанович, друг и соавтор столь популярного у нас нынче Эдуарда Тополя. Стефанович своим легким насмешливым пером одним махом вернул Рифеншталь в мировой кинематографический пантеон, откуда ее так несправедливо и грубо вытолкали американцы, французы, а чуть позже и соотечественники. На Стефановича нестареющая 87-летняя леди, бегающая вприпрыжку в коротком платье, опекаемая предупредительным молодым человеком, представленным как муж («самый невероятный мезальянс, который я видел своими глазами <���…>. Никакому Шекспиру или Набокову такое не сочинить» [550] Тополь Э., Стефанович А. Я хочу твою девушку: Русско-французский карнавал: В 2 кн. М., 2000. Кн. 2. С. 259. ), произвела впечатление экзотической шемаханской царицы. Сюжет этот «№ 60» в книге Тополя — ну просто стихотворение в прозе о гениальном кинорежиссере, зашедшем в своих поисках туда, «куда еще не заходило ни художественное, ни тем более документальное кино. В образную систему своего фильма она положила символику Римской империи, которая потом вошла в атрибутику СС, СД и всего фашизма». Эпизод из «Триумфа воли» с живой свастикой, сделанной из факелов на мюнхенском стадионе, Стефанович отнес к «классике мирового кино». И если со вторым утверждением, невзирая на идеологическую и политическую подоплеку киноленты, можно согласиться, то первое вряд ли справедливо: атрибутика фашизма разработана безо всякого участия Рифеншталь (другое дело, ее световой режиссурой увлекался главный архитектор Гитлера Альберт Шпеер, «световой собор» которого возник под влиянием ранних фильмов Лени). Поведав русскому гостю много интересного, Лени нарисовала, помимо всего прочего, еще и сюрреалистическую картину своего последнего свидания с Гитлером в бункере. Гитлер произвел на нее тогда впечатление безумца, хотя на прощание по обыкновению поцеловал даме ручку — «ее фюрер и ученик, актер и поклонник, который перед самоубийством пытался излить душу творцу своего образа». [551] Там же. Русский режиссер собирался снимать документальный фильм с участием Рифеншталь и приезжал к ней уже с продюсером, но фильм, увы, не состоялся, так как другой русский успел разорить этого продюсера. Еще мы узнаем из рассказа об этой удивительной встрече, что Стефанович вскоре получил из Мюнхена рождественскую открытку от Лени со словами: «Кстати, забыла сказать при нашей встрече, что моя бабушка родом из России».