Лени Рифеншталь - Мемуары

— Я не знаю, кто вы. Вы утверждаете, что вы адъютант Гитлера? — спросила я, все еще сомневаясь.

Он засмеялся и ответил:

— Именно это я и хочу сказать, верьте мне.

Сомнения стали рассеиваться. Тут я вдруг вспомнила, что завтра в то же самое время я должна быть на Лертовском вокзале, откуда группе предстояло ехать в Гамбург. «Юнивёрсал» арендовала отдельный вагон и пригласила берлинскую прессу. Перед отплытием парохода режиссер и исполнители главных ролей должны были дать интервью в поезде, при этом моему присутствию придавалось особое значение. Эта мысль с молниеносной быстротой промелькнула у меня в голове. Было ясно, что я ни в коем случае не могу подвести съемочную группу, но с удивлением услышала свой ответ:

— Да, я приеду.

— Спасибо, непременно передам фюреру.

В полном остолбенении я положила трубку.

Что со мной случилось? Как могла я это сделать? Глубокое беспокойство овладело мной, но любопытство и рискованность встречи с Гитлером оказались сильнее.

В нескольких строках я сообщила Фанку, что ввиду непредвиденного обстоятельства не смогу прибыть на Лертовский вокзал: «Пожалуйста, не беспокойтесь, я непременно успею к отплытию».

На следующее утро господа из «Юнивёрсал», участники экспедиции и журналисты тщетно ожидали меня на Лертовском вокзале.

В голове все настолько перемешалось, что в вагоне я не могла читать ни газет, ни книг. Я пустилась в такую авантюру, словно находясь под неким мощным воздействием. Чем ближе подъезжал поезд к Вильгельмсхафену, тем неспокойнее становилось на душе. Никоим образом мне не хочется, поклялась я себе, чтобы Гитлер оказал на меня влияние, даже в том случае, если произведет благоприятное впечатление. Где много света, думала я, там много и тени; мне вспомнились слова Манфреда Георге: «Человек этот — гений, но опасен».

Точно в четыре часа пополудни я вышла из вагона на вокзале Вильгельмсхафена и стала оглядываться. Ко мне подошел мужчина высокого роста и представился Брюкнером, адъютантом фюрера. Был он в штатском, поскольку, как я узнала позднее, СА [188] СА (нем. SA, сокр. от Sturmabteilung) — штурмовые отряды, полувоенные соединения Национал-социалистической партии, орудие расправы с противниками режима. запретили носить униформу. Мы подошли к черному «мерседесу», в котором сидели несколько мужчин, также в штатском. Мужчин мне представили как Зеппа Дитриха и Отто Дитриха. [189] Дитрих Отто (1897–1952) — рейхсляйтер, зав. отделом печати НСДАП. Осужден Нюрнбергским трибуналом к 7 годам заключения.

Во время езды, занявшей около часа, я спросила у господина Брюкнера, как получилось, что ответ пришел так быстро.

— Все решил случай. За несколько часов до того, как мне приходит почта из Мюнхена, я прогуливался с фюрером по пляжу. Мы разговаривали, в том числе и о фильмах. И тут он заметил: «Самое прекрасное, что я когда-либо видел в кино, это танец Рифеншталь у моря в „Святой горе“. Когда я потом в гостинице разбирал почту и на одном из конвертов увидел ваше имя, я вынул письмо и принес фюреру. Прочитав, он сказал: „Постарайтесь успеть связаться с фройляйн Рифеншталь, я бы с удовольствием познакомился с ней“».

Что это было: случай или судьба?

Недалеко от пляжа машина остановилась. Гитлер пошел мне навстречу и вежливо поздоровался. Из группы стоящих сзади людей выскочил мужчина, который явно собирался сфотографировать сцену приветствия. Но Гитлер махнул рукой:

— Оставьте, Хоффманн, [190] Хоффманн Генрих (1885–1957) — потомственный фотомастер, личный фотограф Гитлера, фотоателье и магазин которого находились по соседству с редакцией официального органа НСДАП «Фёлькише беобахтер». В этом магазинчике помощница Хоффманна Ева Браун познакомилась с Гитлером. В 1947 г. Хоффманн приговорен германским судом по денацификации к 10 годам тюремного заключения, после освобождения в 1955 г. жил в Мюнхене. это может навредить фройляйн.

Я не поняла. Почему это должно было навредить мне?

Гитлер был в штатском. Темно-синий костюм, белая сорочка и скромный галстук. Непокрытая голова. Он казался естественным и раскованным, как совершенно обычный человек, ни в коем случае не как будущий диктатор. Этого я не ожидала. С тем, кого я видела во Дворце спорта, этот Гитлер, кажется, не имел ничего общего.

Мы стали прогуливаться вдоль пляжа. Море было спокойным, а воздух для этого времени года — теплым. Немного поодаль за нами следовали Брюкнер и Шауб. У Гитлера был с собой бинокль, и он рассматривал корабли, еле виднеющиеся на горизонте, при этом подробно рассказывая о типе каждого судна.

Вскоре зашел разговор о кино. Фюрер с восторгом отозвался о «Танце к морю» и сказал, что видел все фильмы с моим участием.

— Наиболее сильное впечатление, — сказал он, — на меня произвел ваш фильм «Голубой свет», не в последнюю очередь потому, что молодая женщина смогла противостоять сопротивлению и вкусам продюсера и режиссера.

Лед был сломан. Гитлер задавал много вопросов. Было ясно, что он хорошо информирован о фильмах текущего репертуара.

Неожиданно фюрер без обиняков заявил:

— Если нам доведется когда-то прийти к власти, вы будете снимать фильмы обо мне.

— Этого я не могу сделать, — ответила я импульсивно.

Гитлер спокойно посмотрел на меня.

— Но я действительно не могу, — продолжила я теперь уже почти умоляющим голосом, — всего два дня тому назад я отклонила очень почетное предложение католической Церкви. Никогда не смогу сделать фильм по заказу, у меня должно быть свое видение темы.

Гитлер все еще продолжал молчать. Ободренная, я продолжила после некоторой паузы:

— Пожалуйста, не поймите мой визит превратно, я вообще не интересуюсь политикой и никогда не смогла бы стать членом вашей партии.

Гитлер удивленно взглянул на меня:

— Я никого не стал бы принуждать вступать в мою партию, — сказал он. — Когда вы станете постарше и наберетесь опыта, то, может быть, поймете мои идеи.

Не без колебаний я заметила:

— Родись я индианкой или еврейкой, вы вообще не стали бы разговаривать со мной. Как я могу понять точку зрения человека, который разделяет людей на полноценные и неполноценные расы?

Гитлер сказал:

— Очень хотелось бы, чтобы в моем окружении мне отвечали с такой же непосредственностью, как вы.

Между тем Брюкнер и Шауб уже несколько раз подходили и напоминали Гитлеру, что пора ехать на предвыборное собрание. Да и мне нужно было прощаться: еще ночью я хотела отправиться в Гамбург. Но Гитлер сказал:

— Останьтесь, пожалуйста, еще ненадолго. Мне так редко случается разговаривать с настоящей артисткой.

— Сожалею, но завтра мне нужно вовремя быть на судне.

— Не беспокойтесь, — прервал он, — вы будете там завтра утром. Я организую для вас самолет.