Линдон Ларуш - НЫНЕШНЮЮ СИСТЕМУ НИЧТО НЕ СПАСЕТ

Тогда — была ли у нас когда-либо хорошая модель, и если была, то как это могло быть? Можно сказать, что у нас были приближения к хорошим экономическим теориям — вначале у Лейбница, затем у таких людей, как Бенджамин Франклин и Александр Гамильтон в Соединенных Штатах, и здесь, в Германии, Лист, который был порожден «американской системой» Франклина.

Но в XX веке практически все руководства по экономике некомпетентны. Почему мы имели успешно развивавшуюся экономику? Потому что она была ориентирована на технологический прогресс и производство богатства.

Как же было организовано производство? Его организаторами были производственные менеджеры. Менеджеры-производственники, как известно, имели дело с продукцией на протяжении 25, максимум 30 лет. Если вы хотите управлять производством, вы должны думать и знать, с чем вам придется работать. То есть, капиталовложения, на базе результатов которых вы начинаете, были сделаны, по большей части, 10, 15, 20 или даже 30 лет назад. Заводы, оборудование, машины, технологические процессы и т.д.

Если вы собираетесь управлять одним из этих заводов, вы должны думать как минимум на 10, 15, 20 лет вперед. Вы должны запланировать и организационно воплотить постоянное развитие технологий, нацеленное на будущее . Известно ли вам, сколько времени уходит на то, чтобы спроектировать и изготовить требуемый станок или другую соответствующую машинную технику, разработать план процесса, организовать производственный поток для изготовления полноценного продукта и осуществить маркетинг продукта, когда он получен в результате этой работы? Это — труд, требующий от 5 до 15-20 лет.

Например, даже в сельском хозяйстве, если фермер желает разработать план выращивания новой культуры, ему, возможно, придется рассчитывать на то, что должен пройти, как минимум, трехлетний цикл до тех пор, пока он сможет начать получать отдачу от средств, вложенных в разработку и реализацию программы, связанной с этой новой культурой. Если фермер хочет вырастить стадо высококачественного молочного скота, это может потребовать вложения средств в выращивание этого стада на протяжении 25 лет, пока стадо не превратится в «самоподдерживающуюся» экономическую основу производства.

Таким образом, люди, управляющие производством, — в промышленности, сельском хозяйстве или в других отраслях, — должны думать о прошлом и думать о будущем.

Такие люди назывались производственными менеджерами. В любой типичной американской фирме 1950-х или 1960-х годов вы нашли бы две противостоящие друг другу политические силы, — в любой полноценной фирме. На одной стороне — производственный менеджер, тот, о котором я сказал. На другой — идиоты, управляющие финансами и бухгалтеры; и, когда дело касалось производства, все они были идиотами, хотя на своем месте они, возможно, и выполняли какую-то полезную функцию.

Ибо власть была у менеджера-производственника, как в Германии. Германн Абс, представлявший немецкую банковскую систему, находился в альянсе с крупными фирмами и «средними предприятиями»; и они понимали в производстве кое-что. И они отстаивали принцип: то, что противоречит интересам производства, противоречит интересам германского государства, — так как Германия существовала благодаря тому, что экспортировала 40% своей продукции. Таким образом, Германия, как высокотехнологичная экспортирующая нация, опиравшаяся на машиностроение, в особенности на автомобилестроение и на другие отрасли промышленности, была на две головы выше других стран по качеству продукции и по разработкам; и по производительности труда — в этом и заключалось самое существенное.

Немецкий труд не был дешев. Германия не была дешевым рынком труда. Час германского труда стоил дороже, чем он стоит в некоторых странах сейчас. Но это было оправдано, поскольку технологический потенциал и производительность германского труда были выше. Поэтому более высокая заработная плата была преимуществом для немцев. И промышленник-менеджер понимал это. И банкиры, тесно с ним сотрудничавшие, понимали это. И они представляли собой политическую силу.

То же самое имело место и в Соединенных Штатах. Схожая ситуация была в северной Италии. Тот же самый принцип отражали силы, окружавшие де Голля, в ходе подъема французской экономики из бедственного положения 1950-х гг. В России, в военно-промышленном секторе, некоторые из этих принципов, аналогичным образом, признавались в качестве практических принципов деятельности.

Таким образом, несмотря на то, что раньше мы имели общество, в котором экономическая теория, как и сегодня, была бредовой (может быть, не настолько бредовой, как сегодня, но все же по сути бредовой), экономика, тем не менее, функционировала, ибо она обладала мощной функциональной характеристикой: менеджер-производственник и его союзники, как политическая сила, держали под контролем гиен, именуемых бухгалтерами и финансовыми менеджерами, и держали под контролем «профессиональных» экономистов.

Эти профессора из разных университетов проводили экономические конференции, на которых несли абсолютную чушь. Но никто не обращал на них внимания, поскольку производственные менеджеры и их фракция контролировали ситуацию. Этих профессоров называли обитателями «башен из слоновой кости», которые собираются и гогочут, как гуси над зерном, и ничего другого от них и не ждут. Но никто не обращал особого внимания на них. И, кроме того, были хорошие экономисты.

В 1966 году положение изменилось. По чьей-то инициативе стали насаждаться другие идеи — вначале среди маоистов, детей старых университетских студентов. Когда в Китае произошла «культурная революция», она была злом для Китая. Но она имела место в 1966-68 гг. также и в Западной Европе и в Северной Америке. Именно маоизм разрушает сегодня Европу изнутри, не импортированный из Китая, но тот маоизм, который был у нас, в Западной Европе и в Соединенных Штатах, — в особенности в Соединенных Штатах. Здесь — ключевой элемент проблемы. Но эти маоисты кем-то использовались.

Почему люди позволили сборищу немытых лунатиков, — пропитанных наркотиками, болтающих околесицу, не знающих, с какого конца тела нужно одевать штаны, — формировать культуру Северной Америки, Западной Европы и других стран в конце 1960-хBначале 1970-х гг.? Почему это произошло?

Потому что так решил кто-то «наверху». Причина существования современного общества в течение прошедших 400 лет заключалась в том, что оппоненты нации-государства, — силы, представлявшие интересы богатых землевладельцев, земельной аристократии, интересы финансовой олигархии, типа венецианцев, или лондонских финансистов, или нидерландских финансистов, — несмотря на то, что идея предоставления принципиального политического и интеллектуального равноправия всем людям, принадлежащим к той или иной нации, была им ненавистна и для них неприемлема, столкнулись с проблемой того, на что указал в начале XVI века Никколо Макиавелли: того, что впервые возникшая во Франции при Людовике XI в 1461 г. современная форма общества, — урбанизированная индустриальная или аграрно-индустриальная, — осуществляя такое развитие общества, при котором оно способно применять и развивать технологию, дала населению, живущему в таком обществе, потенциальную военную силу, превосходящую силу олигархии.