P. Фрумкина - Психолингвистика

Система характерных для л. социальных ролей и тем самым содержание понятия л. существенно зависит от эпохи. Во все времена люди любили и ненавидели, поклонялись богам и героям, презирали обман и трусость, восхищались красотой и страдали от утрат. Не следует, однако, думать, что они переживали при этом то же, что и мы. В Древней Греции свободный гражданин был в первую очередь не индивидуальной и неповторимой личностью, а членом своего полиса. В эллинистической культуре любовь и уважение зрелого мужчины к жене вполне совмещались с любовью к юноше, которому старший по возрасту и положению покровительствовал или делил с ним тяготы военных походов. Во времена Высокого Средневековья был распространен культ рыцарской любви, но эта любовь могла быть обращена исключительно к замужней даме и культивировалась, как мы это знаем из поэзии трубадуров, как заведомо нереализуемая в земной жизни.

Судьба человека зависела от благосклонности богов, и у древних были иные, чем у нас, представления о свободе выбора и вообще о "Я". В IV в. н. э. блаженный Августин, тогда еще молодой человек, недавно обретший христианскую веру, написал "Исповедь" — своего рода диалог с Богом. "Познавая себя, познаю Тебя", — пишет Августин. Но "Я" Августина — это не новоевропейская независимая л., а дитя Божье, один из малых сих, который ищет не путь к себе, а путь от себя к Богу.

Новоевропейская личность возникнет только через тысячу лет после Августина, в эпоху Возрождения. Тогда будет осознана неповторимость, ответственность отдельной л.; "тайна" л., состоящая в том, что пока человек живет, он может постоянно меняться и перерешать свою судьбу.

Независимо от того, разделяем ли мы догмы какой–либо из религий, надо признать, что все человеческое в нас обусловлено, ибо мы рождаемся в уже готовый мир. Но человек именно в той мере — л., в какой он может занять определенную позицию по отношению и к внешней среде, и к своему внутреннему физическому и психическому миру. Как писал крупнейший современный психиатр и философ Виктор Франкль, "типом и характером я лишь обладаю; то же, что я есть — это личность". Л. — это свобода выбора, в том числе — свобода стать иным.

Л. условносвободна — поскольку человек не всемогущ. Но свобода л. не тождественна произволу. Именно поэтому свобода л. предполагает и ответственность: л. ответственна за осуществление смысла и реализацию ценностей. Ответственность, наполненность смыслом и свобода и есть те первичные свойства, которые делают человека л.

Проблема смысла жизни особенно актуальна для л. в период ее становления — в юношеском возрасте. Смысл жизни для л. раскрывается в действии, в активной сопричастности кому–то или чему–то вне ее самой — близкому человеку, любимому делу, усилиям созидания. В полной мере существование л. обретает смысл лишь в сообществе, ибо именно неповторимость отдельной л. делает ее столь ценной и уникальной.

И все–таки мы бы обеднили л., если бы считали, что л. полностью обусловлена социумом. В действительности же не только социум влияет на л., но и л. влияет на социум. Многие ценности переживания полностью принадлежат л. именно как индивиду. Восприятие поэзии, природы и искусства остаются ценностями независимо от того, выгодны они обществу или нет. Создавая симфонию или книгу, л. реализует так называемые "ценности созидания", значимость которых может быть осознана социумом тотчас и принести успех. Творческая л., нуждаясь в признании, творит, тем не менее, не ради успеха, а потому, что только процесс созидания ценностей наполняет ее существование смыслом.

Другой источник смысла жизни — это реализация л. "ценностей отношения". Ценности отношения выступают на первый план всюду, где л. сталкивается с чем–либо, навязанным судьбой, что сама л. изменить уже не может. Лишь приняв этот вызов, л. может осуществить себя со всей полнотой. Не только недостаток успеха не может лишить жизнь смысла, но и страдание может быть принято л. как возможность максимальной реализации ценностей отношения. Удары судьбы — таковы болезнь, утрата близких, равнодушие любимых — удел каждого из нас. Но скорбь или раскаяние также наполнены смыслом: потерянный возлюбленный благодаря нашей скорби о нем продолжает жить, раскаяние очищает л. от вины.

Известна история человека, умиравшего в больничной палате от болезни крови. Сопротивлявшийся болезни до конца, он смог наполнить смыслом не только свою жизнь, но и жизнь своих товарищей по несчастью, страдания которых он старался облегчить. Это и значит, что до последних минут он оставался л.

Во время Второй мировой войны в концлагере Терезин, где еврейским детям запрещено было учиться, художница Фридл Дик–кер–Брандейсова стала учить их рисовать. Сила л. Фридл была такова, что вместе с ней рисовали почти все маленькие узники, жизнь которых была — благодаря Фридл — наполнена смыслом созидания до последнего момента, когда вместе с Фридл их депортировали в лагерь смерти Освенцим. 4500 сохранившихся рисунков детей из Терезина, быть может, самое яркое подтверждение возможностей самореализации человеческой л. в нечеловеческих условиях.

Л. не только поступает в соответствии с тем, что она есть, но человек становитсял. в зависимости от того, как он поступает. Доброта и мужество рождаются из последовательности добрых и мужественных поступков.

М. в узком смысле слова — сексуальное извращение, при котором эротическое возбуждение и удовлетворение необходимо сопряжено с добровольным страданием и унижением субъекта удовлетворения.

Первое подробное описание м. дал Р. Крафт–Эббинг, выдающийся сексолог XX в., назвав сам феномен именем австрийского писателя Захер–Мазоха. Романы Л. Захер–Мазоха пользовались большой известностью не только в Западной Европе, но и в России, где его систематически переводили, начиная с 80–х гг. XIX в. Популярность Захер–Мазоха объяснялась тем, что его романы давали широкому читателю возможность узнать свои собственные неосознанные побуждения, отчасти — перестать считать их постыдными и унизительными, а позднее — еще и дать им имя. Обладая несомненным талантом, Захер–Мазох облек темные стороны сексуальных переживаний, сопряженных с радостью от испытанных мучений, в правдивые пластические образы. Современный французский критик пишет о романах Захер–Мазоха, что мало кому удавалось быть столь откровенным, не переходя границы пристойности.

М. следует считать извращением, если причиняемая боль — единственный для субъекта способ достичь сексуального удовлетворения. Принято также говорить о м. в широком смысле, когда мазохист получает от своих страданий не специфически эротическое наслаждение, а вообще положительные эмоции. Примечательно, что мазохист добровольно, а не вынужденно, выбирает страдание: именно оно доставляет ему удовольствие.