В. Анишкин - Быт и нравы царской России

Для всяческих игрищ в хоромах знати, как и в хоромах цариц, существовали специальные сени. Среди сенных девиц были игрицы, которые вели народные игры.

Для забав существовали дуры, шутихи, слепые музыканты (игрецы), которые исполняли старинные былины и песни. Имеются сведения, что царицы играли и в карты.

Многих иноземцев удивляли русские бани. Олеарий, который посетил такую баню, рассказывает, что бани разделялись бревнами на мужскую и женскую половины. Однако мужчины и женщины входили и выходили через одну дверь, причем обнаженные, и только некоторые прикрывались веником.

«Они в состоянии переносить сильный жар, лежат на полке и вениками нагоняют жар на свое тело, — писал Олеарий, что было, по его словам, для него невыносимо. — Когда они совершенно покраснеют и ослабнут от жары до того, что не могут более вынести в бане, то и женщины и мужчины голые выбегают, окачиваются холодною водой, а зимой валяются в снегу и трут им, точно мылом, свою кожу, а потом опять бегут в горячую баню. Так как баня обыкновенно устраивается у воды и у рек, то они из горячей бани устремляются в холодную. И если иногда какой-либо немецкий парень прыгал в воду, чтобы купаться вместе с женщинами, то они вовсе не казались… обиженными…».

После свадьбы жен, как и в XVI в. держали взаперти, они редко ходили в гости и чаще их посещали подруги, которых сами они посещать права не имели.

И.Е. Забелин говорит, что нравственным идеалом домашнего устройства в допетровском быту было устройство, во многом подражающее монастырю, и что лучшим домом считался тот, который наиболее приближался к этому идеалу. А главными достоинствами этой монастырской жизни были молитвы и милостыня.

Дочерей вельмож дома не приучали вести хозяйство, и, находясь в браке, они домом занимались мало, больше шили и вышивали. Готовила еду прислуга. Простолюдинки вели более свободный образ жизни.

Дома женщины одевались очень просто, но в церковь и в редкие выезды одевались богато, румянились и белились. Жены знатных господ ездили летом в закрытых каретах, обтянутых красной тафтой, которой обтягивали и сани зимой. Если боярыня ехала в санях, восседая в них, по словам Олеария, с великолепием богини, в ногах у нее сидела служанка, а рядом бежало до 40 человек прислужников. Лошадь обычно, как и на свадьбах, украшалась лисьими хвостами.

Когда мужчина вступал в брак с чужой женой, это называлось прелюбодеянием, все остальное называли блудом, в том числе и связь без брака с чужой женой. Блуд смертью не наказывался. Если женщину уличали в блуде, ее наказывали кнутом. Виновная должна была провести в монастыре несколько дней на воде и хлебе, потом ее отсылали домой, где муж вторично бил ее за запущенную дома работу.

Если супруги не могли жить друг с другом в согласии, исходом был уход одного из них в монастырь. Муж также имел право отправить жену в монастырь, если она бесплодна. Если муж мог доказать бесчестие жены, она должна была отправиться в монастырь, и это порождало произвол: муж, разозлившись на жену, мог подговорить за деньги людей, которые соглашались подтвердить любое обвинение против его жены.

«В одном только случае самостоятельность женщины являлась законной и неоспоримой, — говорит И.Е. Забелин, — в том случае, когда она становилась главою дома; а это могло произойти лишь при одном обстоятельстве, когда по смерти мужа она оставалась матерою вдовою, т. е. вдовою — матерью сыновей… Она пользуется и значительными юридическими правами… Но матерая вдова все-таки была явлением случайным, в некотором смысле исключительным…».

Все расходы, связанные с укреплением ослабленного Смутой государства и непрерывной борьбой с внешними врагами, ложились тяжелым бременем на плечи населения. Восстановление порядка в государстве сопровождалось новой кабалой и еще большим обнищанием народа.

В это время началась колонизация Дона и Поволжья. Московские власти раздавали служилому люду земли, которые привлекали вольной жизнью на них. А многие люди уходили еще дальше на юг, где власть не могла их достать. Крестьяне, холопы, посадские люди, уходя «на низ», создавали там поволжскую вольницу. На Дон и на низовье Волги ушли и остатки воровских шаек из Московского государства. Здесь в 70-х гг. и вспыхнул бунт Разина.

Как пишет А.Е. Пресняков, бунт Степана Разина начался воровским походом казачьей «голытьбы», который только размерами и размахом отличался от обычных разбоев. Разин начал свой разбой на Волге, и вскоре его бунт перерос в войну. Разин истреблял воевод, приказных людей и помещиков, жег приказные деловые бумаги и говорил, что то же самое он сделает в Москве, в том числе и во дворце царя. На место воевод Разин ставил своих казаков. Это придавало бунту характер движения против приказного управления и крепостной системы, которые народ ненавидел. В войско Разина вступали крестьяне и посадские, а также волжские народности. Имя Разина становилось популярным среди черни, и даже в самой Москве было немало сочувствующих ему. Разин оставался простым казаком, который, благодаря стечению обстоятельств, стал вождем народного движения и как только вместо казачьих шаек у него появилась значительная сила, удача оставила его. При первом же поражении его войск от князя Барятинского Разин бросил свое войско и с казаками бежал на Дон. Вскоре его выдали зажиточные казаки, которые были не против снабжать голытьбу боевыми припасами и делиться добычей, но боялись ее.

После казни Разина движение было подавлено.

Сразу стоит оговориться, что впечатления иностранных путешественников от России не всегда объективны и часто отражают лишь одну сторону московской жизни того времени. К тому же надо помнить, что Россия пережила страшные годы Смуты, с другой же стороны, и в Западной Европе нравы в XVII в. оставляли желать лучшего. Тем не менее достоверность многих фактов подтверждается разными иностранными свидетелями, не верить которым нет основания.

Уже упоминавшийся Петреюс сообщает о бедных дворянах, которые на улицах вербовали любовников для своих жен. А вот уже не иностранец, Котошихин, говорит о том, что присутствовать на похоронах царя чистое горе, потому что там рискуешь быть ограбленным или убитым. Католический патер Ю. Крижанич, нашедший в России вторую родину, а потому беспристрастный по отношению к ней, сообщает, что наиболее характерными чертами местных нравов являлись лживость, грубость и дикость московских жителей и ужасающее пьянство и содомия, порок, которым хвастают даже публично, а предаются ему при свидетелях.