Ольга Семенова - Повседневная жизнь современного Парижа

…Возможно ли перерождение преступника в тюрьме? Во французской криминологии XX века зарегистрировано два случая. Первый произошел в 1950-х годах с Жаком Фрэшем. Избалованный сын директора банка, он пришел с двумя приятелями к меняле Александру Зильберштейну на улицу Вивьен якобы для покупки золотых слитков. Жак ударил менялу по голове, бросил в сумку 300 тысяч франков и убежал. По дороге пристрелил полицейского (вдовца с четырехлетней дочкой) и ранил в голову прохожего. Фрэша арестовали на станции метро «Ришельё-Друо». Он спокойно сказал: «Я проиграл, заслуживаю гильотину и буду мужествен». Он и закончил жизнь на гильотине в 1957 году, но в тюрьме так искренно раскаялся и обрел настолько крепкую веру, что в 1993 году парижский кардинал Люстигер отправил его досье папе римскому, ратуя за причисление Фрэша к лику святых.

…Филипп Морис был приговорен в 1980 году к гильотине за грабеж' и убийство. Президент Франсуа Миттеран помиловал его, Филипп отсидел 23 года и за это время защитил диссертацию, написал книгу и, выйдя на свободу, был признан одним из лучших специалистов по эпохе Средневековья.

В тот день я отправилась в госпиталь на прием к врачу. Очередь в кабинет продвигалась медленно. Слева сидел мрачный седой африканец, справа молодая марокканка в чадре. Рядом со мной устроилась худенькая голубоглазая старушка с серебряными кудельками, тяжело вздыхавшая каждый раз, когда по коридору проходил человек в белом халате. Ей явно хотелось поговорить.

— Нет, это невозможно. Так долго держать больных людей не гуманно!

— Вы плохо себя чувствуете?

— Очень! У меня постоянно ноет сердце. В последние месяцы просто нестерпимо. Хотя при той жизни, которую я прожила, это не удивительно. Моему сыну было четыре года, когда меня бросил муж Уехал с любовницей, не оставив адреса. Причем забрал все деньги со счета. Мне нечем было заплатить за квартиру. Если бы мой человечный начальник не выдал мне досрочно аванс, мы с сыном оказались бы на улице.

— Ваш муж встречался с сыном?

— Ни разу! Это-то и ужасно. Ни одного звонка, ни одного подарка ко дню рождения. Представляете, как мальчик переживал?! Сейчас ему сорок три и он слышать не хочет о своем родителе. Зато сам — прекрасный отец, хорошо воспитал дочь. Моей внучке двадцать один год, и мы все ею гордимся. Она работает в полиции и недавно получила медаль.

— За что?

— За героическое поведение. Этим летом из психиатрического госпиталя вышел араб, поклявшийся зарезать полицейского. Взял шашку, пошел по парижским улицам и… наткнулся на нашу Жюли! Сперва она от него пыталась убежать, но он не отставал ни на шаг. Тогда Жюли прыгнула на машину и успела позвать подкрепление. Психопат размахивал шашкой, она увертывалась от ударов, но свой служебный пистолет не использовала. Убить человека? Моя Жюли? Ни-ко-гда! Ее коллеги выпустили в сумасшедшего шесть пуль, прежде чем он упал. Подоспевший брат психопата ничуть не переживал. Посмотрел на труп и сказал: «Наконец мы от него отделались»… Бедная девочка, представляете, какого страха она натерпелась? Ох уж эти арабы и африканцы! Скоро во Франции не останется ни одного человека с цветом глаз, как у нас с вами! Я живу в АШАЛЕМе.

У меня на площадке трое соседей. Две черные семьи и одна алжирская. Никто не хочет прибирать на площадке. Однажды я попросила африканку (она не работает). Та, охая, убрала один раз. Попросила алжирку, а она мне в ответ «Не буду, слишком устаю на работе». Я тоже всю жизнь проработала, но всегда прибирала. Видимо, мне придется делать это до конца жизни… А их дети?! Они плюются, грубят, воруют. Что происходит во Франции?!

К концу этого монолога марокканка уже зашла в кабинет, а старый африканец нервно елозил на своем стуле, кашлял и хрустел пальцами, наверняка мечтая разделаться со старушкой в традициях Отелло. Хотя пожилая дама во многом права. Хулиганства все больше, агрессивности тоже, и виновники часто дети эмигрантов. Полиции приходится тяжело, и чем дальше, тем труднее. Старая гвардия преступников, не любившая попусту проливать кровь, уходит, приходят молодые сорвиголовы. Для этих не существует, как говорят французы, «ni foi, ni loi» («ни веры, ни закона»), а убить представителя закона считается честью. Ежегодно во Франции семь тысяч полицейских ранят и нескольких убивают при исполнении служебных обязанностей. Детям погибших остается пара медалей, потертая служебная форма и небольшая пенсия. Но рядовые парижане полицейских недолюбливают и обзывают презрительными словечками. В давние времена перед парижской префектурой на набережной Орфевр крестьяне продавали хохлаток, и с тех пор за полицейскими закрепилась обидная кличка «пуле» — курицы. Еще полицейских зовут «флик», а тех, кто выписывает штрафы, до недавнего времени называли «обержин» («баклажан» — фр .) из-за цвета формы. Сейчас форму им поменяли, но любить этих людей никто больше не стал. Отчего не складываются отношения между парижанами и этими самоотверженными блюстителями порядка?

Французское законодательство дает полицейским право в течение двадцати четырех часов держать подозреваемого в участке без предъявления обвинений. В это время они пытаются получить от него признание, порой его выбивая. Вышедший в 2001 году закон позволяет подозреваемым сразу же вызвать адвоката, но на деле полиция не всегда дает им такую возможность. Но такое происходит не только во Франции и не является главной причиной антипатии. Искать ее следует, как мне кажется, в подшивках парижских газет за последние несколько десятилетий.

Пятое апреля 1970 года. Улица Арн в 5-м округе. Двое полицейских в штатском останавливают троих лицеистов. У одного из них в кармане ультралевая газета. На лицеистов сыплются пощечины и удары. «Жаль, что мы не из гестапо, — заявляет один из блюстителей порядка, — разобрались бы с вами пожестче!» Среди задержанных — сын известного профессора Александра Минковского, который обращается в суд.

…Пятнадцатое мая 1971 года. По улице 15-го округа идут подростки Марк и Филипп. Начинается сильный весенний дождь. Чтобы не вымокнуть, мальчики убыстряют шаг, а потом бегут к ближайшему укрытию. Проезжавшим мимо полицейским это кажется подозрительным. Они притормаживают и так избивают подростков, что один попадает в госпиталь с черепно-мозговой травмой. Газета «Фигаро» напишет: «Ничто не может оправдать это избиение». В 1974 году полицейские приговорены к условному наказанию.

Улица Данкерк 10-го округа. 29 ноября 1976 года. Полицейские останавливают двоих ребят на мопедах — у них нет касок. Рядом находится отделение почты, и один из ее сотрудников наблюдает за произошедшим далее произволом. «Полицейские ребят избили, надели на них наручники и приковали с двух сторон к своей патрульной машине. Еле держащиеся на ногах, пареньки должны были бежать за убыстрявшим ход автомобилем». Старший по званию полицейский был приговорен к трем годам условно.