Л. Зайонц - На меже меж Голосом и Эхом. Сборник статей в честь Татьяны Владимировны Цивьян

Державин урок усвоил, императрица осталась им довольна. Вскоре последовало для Державина повышение по службе.

Литература

Берков П.Н. История русской журналистики XVIII века. М.; Л., 1952.

Благой Д.Д. Гаврила Романович Державин. Вступительная статья // Державин Г.Р. Стихотворения. Л., 1957: 5–76.

Грот Я. Жизнь Державина. М., 1997.

Державин Г.Р. Сочинения с объяснительными комментариями Я. Грота. СПб., 1864—1883. Т. I—IX.

Екатерина II. Сочинения императрицы Екатерины II на основании подлинных рукописей и с объяснительными примечаниями академика А.Н. Пыпина. СПб., 1901. Т. V.

Камер – Фурьерский журнал Церемониальный, банкетный и походный журналы 1758 г. Б.г., б. д.

Карабанов П.Ф. Исторические рассказы и анекдоты, записанные со слов именитых людей П.Ф. Карабановым // Русская старина. 1871. Т. IV. № 12: 685—696.

Державин Г.Р. Письмо Г.Р. Державина к В.В. Капнисту от 11 мая 1783 г. Публикация Е.Н. Кононко // Русская литература. 1972. № 3: 78.

Кочеткова Н.Д. Отзывы о Ломоносове в «Собеседнике любителей российского слова» // Литературное творчество М.В. Ломоносова: Исследования и материалы. М.-Л., 1962: 270—281.

Нарышкин А.К. В родстве с Петром Великим. Нарышкины в истории России. М., 2005.

Пекарский П. Материалы для истории журнальной и литературной деятельности. СПб., 1863.

Собеседник любителей российского слова . СПб., 1783—1784. Ч. I—XVI.

Сочинения Екатерины – Екатерина II. Сочинения. М., 1990.

Степанов В.П. Полемика вокруг Д.И. Фонвизина в период создания «Недоросля» // XVIII век. Л., 1986. Сб. 15: 204—229.

Торжествующая Минерва , общенародное зрелище, представленное большим маскарадом в Москве 1763 г., января дня. М., 1763.

Хемницер И.И. Сочинения и письма Хемницера по подлинным его рукописям, с биографическою статьею и примечаниями Я. Грота. СПб., 1873.

ХодасевичВ. Державин. М., 1988.

Crone Anna Lisa . The Daring of Derzhavin: The Moral and Aesthetic Independence of the Poet in Russia. Bloomington, Indiana, Slavica Publishers, 2001.

Современная лингвистика рассматривает метафору как основную ментальную операцию, как способ познания, структурирования и объяснения мира. Человек не только выражает свои мысли при помощи метафор, но и мыслит метафорами, создает при помощи метафор тот мир, в котором он живет. В более широком смысле метафора является одним из важных элементов того «символического арсенала», который мы используем для описания реальности, в том числе социальной. Не случайно средневековые моралисты широко использовали метафоры в целях объяснения устройства современного им общества. Потому изучение средневековых метафор может стать методом исследования принципов конструирования социума. Вообще социальное, как и историческое воображение строится на метафорах, и для Средневековья особенно характерно метафоричное мышление с присущей ему развитой системой символических образов. В средневековой культурной традиции в разные периоды использовались метафорические образы здания, тела, дерева и пр. Так, в XII в. популярной была метафора церкви. Гонорий Августодунский уподоблял общество церкви, в которой крестьяне олицетворяли пол [211] . Это указание на низкий статус – пол попирают ногами, но это и фундамент всего здания, что означает, одновременно, и высокую оценку социальной роли крестьянского сословия. Несомненно, подобная модель отражала и повышение социального престижа физического труда.

В классическое Средневековье весьма распространенной была телесная метафора общества. Образ тела лучше всего передавал идею сотрудничество отдельных частей ради общественного блага, идею средневековой социальной гармонии. Так, автор трактата Иоанна Солсберийского «Policraticus» [см.: Policraticus, lib. I—IV] [212] уподобил современное ему общество телу, все части которого имеют незаменимую функцию: голова – государь, стоящий над всеми; вооруженные руки – это рыцари (milites), которые слушаются государя; ноги – крестьяне, ремесленники, кузнецы и пр. – обслуживают, кормят тело и подчинены голове, а все вместе они служат Богу. Таким образом, модель общества отражает паулинскую метафору [1 Кор.: 12—27].

Так или иначе, все средневековые модели общества, видимо, в силу присущего им холизма интерпретировались как отражение божественного порядка. И особенно это касалось трехфункциональной модели, существовавшей издревле и возрожденной в XII в. в сочинениях церковных писателей Адальберона и Герарда Камбрейского [213] . Согласно этой модели высший разряд общества составляют клирики, «молящиеся» («oratores»), передающие мирянам «благодать» и выполняющие функцию священства. Но как на земле, так и на небесах кроме функции священства существует и функция принуждения (судебная и военная). На небесах обе эти функции выполняет Христос, а на земле – епископы и короли (т. е. «молящиеся» и «воюющие» – oratores и bellatores); функция же обеспечения тех и других возлагается на «земледельцев» (laboratores). Все три функции взаимосвязаны и дополняют друг друга. Тройственная модель интерпретировалась как отражение Божественной Троицы и иерархии ангельских чинов. Как и Бог, общество было тернарным и унитарным одновременно. Как и лица Св. Троицы, tres ordines были взаимно связанными и зависимыми. Так или иначе, все эти метафоры выполняли функцию стабилизации и упорядочивания мира: каждый индивид мог занять определенное место в этой социальной пирамиде, в системе прав и обязанностей [214] . Тем самым эти модели способствовали тому, что volens nolens индивид должен был признать диктуемые условия существования.

Начиная с середины XIII в. интеллектуалы пытаются осмыслить социальные отношения оригинальным способом, представив общество в виде шахматной доски, а социальные страты – в виде шахматных фигур. Что означала такая социальная метафора, как шахматная доска, и какие новые принципы социальной стратификации она отражала?

Попробую ответить на эти вопросы, обратившись к известному трактату о шахматной игре – «Книге об обязанностях и нравах знати, или о шахматной игре» (“Liber de moribus et officium nobilium, sive de ludo schaccario”). Он был написан доминиканским монахом Якопо ди Чессоли во второй половине XIII в. Это произведение состоит из четырех частей. В первой содержится подробный рассказ о том, как была изобретена эта игра; вторая повествует о форме благородных шахматных фигур, каждая из которых олицетворяет определенный социальный страт; третий раздел трактата рассказывает о формах простых шахматных фигур – здесь речь идет о 8 пешках, которые олицетворяют разные профессии простолюдинов, а четвертый рассказывает о принципах перемещения фигур по шахматной доске.