Анатолий Иванов - ЦИВИЛИЗАЦИЯ МАДОННЫ

«Евроазиатская Империя» Парвулеско как раз могла бы стать искомым противовесом амбициям Соединенных Штатов и в этом качестве могла бы рассчитывать на благосклонную поддержку Ватикана.

В свете этой ситуации особый вред наносит возвращение некоторых российских публицистов к антикатолической риторике XIX века. Особенно отличился в этом плане А. Дугин, перл творчества которого — статья «Мы — церковь последних времен», напечатанная в газете «Завтра»(1998 г. № 1). С пафосом провинциального трагика он призывает рассматривать раскол церквей в XI веке не как разделение единого организма, а как «отпадение от единого организма порченой части», как «отступничество» (апостасию) Запада от «истинной Веры» и «истинного христианского Православия», от «подлинного христианства». Рим лишь «внешне остается христианским», на самом же деле «все связанное с «латинством» носит «зловещий оттенок и явную печать Антихриста», который и стоит собственнолично за отпадением «латинства» от Православия и уже тысячу лет «верховодит» на Западе.

Какой откат назад по сравнению с К. Леонтьевым и М. О. Меньшиковым! Впрочем, сегодня подобные явления неудивительны: после того, как в 1999 году против Югославии выступили единым фронтом США, Европа и мусульманский мир, очень велик соблазн поддаться антизападным и антиевропейским настроениям и несколько переделать название книги А. Дель Валле: «Исламизм, США и Европа: союз против православного славянства». Но соблазнам нужно не поддаваться, а преодолевать их. Во-первых, «православное славянство» отнюдь не едино, как показывают примеры Болгарии и Македонии, Украины и Черногории, да и сами сербы оказались не так уж «крепки в вере», о чем свидетельствует пронатовский переворот, произведенный в Белграде. Во-вторых, не едина и Европа. В ней есть элементы, которые, выражаясь языком генетики, находятся сегодня в рецессивном состоянии, но могут со временем стать доминантными, надо только их стимулировать, а не отталкивать. Внешним проявлением этих латентных, положительных тенденций была, в частности, позиция, занятая Ватиканом в период югославского кризиса. Исходя из этой позиции и следует давать оценку присланному в Москву г-ном Парвулеско «Имперскому католическому манифесту».

Комментируя этот документ в журнале «Атеней» № 1 его главный редактор П. Тулаев пишет: «Россия никогда не примет ни духовное главенство Франции, ни политическую гегемонию Германии, тем более в духе Каролингского союза, освященного римско-католической Церковью. Исторический, духовный, интеллектуальный и практический опыт показывает, что Запад Европы всегда рассматривал Россию лишь как инструмент для защиты собственных интересов. Были известные попытки подчинить русское государство Западу… заменить православие — католицизмом, но всегда они кончались крахом». П. Тулаев предполагает у авторов «Манифеста» наличие тайных замыслов в отношении России там, где, несмотря на всю мистику и все фантазии имеет место лишь определенная узость духовного кругозора.

Документ этот, во-первых, коллективный, а во-вторых, многоплановый. Он написан европейскими католиками, которые ставят своей целью построение имперской Европы на базе католической религии. Они призывают не путать эту Европу с нынешней светской европейской конструкцией, которая представляет собой не что иное, как троянского коня уравнительского мондиализма. Они отвергают американский империализм как «систему Смерти». Европа, по их мнению, должна быть католической и европейской, а американская протестантская модель должна быть отброшена.

Возражения есть? Возражений нет. Их у нас и не будет, пока речь идет о Европе в пределах нынешнего Европейского Сообщества. Возражения могут возникнуть у тамошних протестантов, но если католики будут занимать антиамериканскую позицию, а протестанты — проамериканскую, то самая естественная линия поведения для нас — быть на стороне католиков.

Однако, ситуация сразу меняется, как только дело доходит до России. Авторы «Манифеста» считают, что Россия должна стать неотъемлемой частью Европы, и в этом мы с ними согласны. Но частью «Католической Имперской Великой Европы» Россия не может быть и не будет.

О Православии в документе говорится далее, что оно будет «глубоко обновлено оживляющим сближением с католицизмом», но за этим следует штрих, который коренным образом меняет весь смысл текста. Имеется в виду не нынешний католицизм, а католицизм «конца времен и эпохи, следующей за ним», т. е. католицизм, переживший, как надеется Парвулеско, глубокое внутреннее обновление. Загвоздка в том, способен ли католицизм на такое обновление. Парвулеско связывает свои надежды с тем, что католицизм продвинулся дальше православия к почитанию женской ипостаси Божества, и в этом плане влияние католицизма на православие действительно могло бы быть «оживляющим», но те радикальные шаги, которые предлагает Парвулеско, католицизм может и не сделать. Сам Парвулеско волен считать себя «безусловным приверженцем католической веры», но вспомним, что С. Соловьев говорил о своем дяде: в другие времена его сожгли бы на костре. Боюсь, в те времена такая же участь грозила бы и Парвулеско, а его взгляды были бы квалифицированы как явная «ересь».

«Обновленный католицизм» Парвулеско выходит за рамки не только католицизма, но и христианства вообще.

Трудно представить себе католическую Россию, но еще трудней — католическую Индию или католическую Японию. А ведь именно эти три страны Парвулеско величает «четырьмя опорами свода» своей Евроазиатской Империи последних времен. И только когда народы, поклоняющиеся на одном конце света Мадонне, а на другом — богине Аматерасу, осознают, что поклоняются они, по сути, одному и тому же Божеству, которому никогда не будут поклоняться никакие мусульмане или кальвинисты, тогда и сформируется религиозная основа того, что Парвулеско называет «Евроазиатской Империей последний времен», а я — чисто условно — «цивилизацией Мадонны».

А. Блок в молодости думал, что София открывается индивидуумам, а коллективному сознанию она не доступна, но позже осознал ее, как душу русского народа. Как писал А. Белый, Блок ошибался, будто бы откровения ее нельзя передать толпам: именно толпы, народ принял вести о ней, России.

Все начинается, конечно, с отдельных личностей. И в «Имперском католическом манифесте» подчеркивается, что «Империя сначала существует внутри нас. Если мы должны исторически двигаться к созданию европейской Империи, то мы торжественно заявляем, что она не возникнет, если мы до того духовно не построим эту Империю в нас самих». «Мы» Парвулеско это «боевой авангард Империи». Но будь то Империя или цивилизация Мадонны, все зависит от того, пойдут ли за этим авангардом народы. А как сплоченность самого авангарда вокруг общей идеи, так и его способность влиять на массы зависят от крепости сплетения расовых корней. Если эти глубинные связи порваны, их снова не соединить.