Татьяна Бобровникова - Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена

Второй век до н. э., несомненно, самая блистательная эпоха в истории Республики. Это время, когда, по выражению Буассье, «Рим, упоенный своей победой (в Пунических войнах. — Т. Б.), уверенный в будущем и грозный для всего мира, впервые стал замечать красоты эллинской культуры и увлекаться литературой и искусством» [216]Действительно. Римляне победителями прошли по ойкумене и достигли могущества, доселе невиданного. Они не были уже «диким племенем Ромула». Греческое образование отточило их ум, смягчило сердце, придало душе утонченность, в то же время оно не сделало их развращенными и изнеженными, как в позднее время. Римляне жили тогда в государстве свободном, в атмосфере самых горячих споров и политической борьбы, но они не знали еще тех кровавых смут и страшных гражданских войн, которые раздирали Республику в последний период ее существования. Они покорили мир не только силой оружия. Даже врагов пленяли их благородство и чувство чести. Казалось, дряхлеющий эллинистический Восток ощутил дыхание доблести и молодости, исходившее от этого народа. Недаром лучшие люди того времени, Полибий и Панетий, были очарованы Римом. Порча нравов, праздность, разгул и другие отвратительные язвы поздних эпох были так же далеки от тогдашних римлян, как тяжкие болезни старости от цветущей юности.

Неудивительно, что в памяти потомков это время запечатлелось как золотой век. Цицерон все снова и снова переносит читателя в «те счастливые времена» и выводит на страницах своих произведений людей той эпохи, ибо, как он говорит, благородство участников придает мыслям еще больше внутреннего значения ( Fontei, 39; Q-fr.,III, 5,1).

Те люди, которые командовали победоносными армиями, вели переговоры с великими царями и беседовали с греческими мыслителями, были римскими аристократами. Вот в их-то крут я и постаралась ввести читателя, причем стремилась показать их в повседневной жизни — на войне и во время мира, дома и на Форуме, в Италии и на чужбине. Подобно путешественнику-иноземцу, попавшему в это блистательное общество, мы входили во многие дома римской знати и наблюдали, как живут хозяева. Но нашим проводником был неизменно один и тот же человек — герой этой книги. Мы следовали за ним на всех путях и дорогах и постепенно узнавали все подробности жизни римских патрициев. При этом мы не только видели, как вели себя римляне, мы всегда узнавали, как они должны были себя вести, ибо в глазах соотечественников он был всегда мерилом нравственного совершенства.

Атриум — главная комната римского дома с колоннами и квадратным отверстием в потолке, через которое проникал свет.

Император — победоносный римский вождь; полководец.

Квестор — магистрат, ведавший финансами. При полководце квестор вел его счетные книги. Квестура обычно считалась началом карьеры для римлянина. Срок его полномочий — год.

Квириты — название полноправных римских граждан.

Клиенты — люди, которые находятся под покровительством знатного человека, своего патрона. Они оказывают ему все знаки почтения, а взамен он защищает их. Патрон, оставивший в беде клиента, считался страшным преступником. У знатных людей клиентами могли быть города, народы и целые страны.

Консуляр — бывший консул. Это название свидетельствовало об уважении, но не давало реальной власти.

Ликторы — служители, члены почетной свиты, которую имели при себе консулы, преторы, диктатор и некоторые жрецы. Консульские ликторы несли символы его власти — фасции — связки прутьев и секиры.

Магистраты — римские должностные лица. Все они были выбраны всенародно, коллегиальны и подотчетны народу. Избирались они на год за исключением диктатора и цензора. Первый исполнял свои обязанности не более шести месяцев, второй — полтора года.

Понтифик верховный — верховный жрец, глава всего римского культа. Их выбирали на народном собрании пожизненно.

Претор — магистрат, ведавший судебными делами. Избирался сроком на один год.

Принцепс сената — первый в списке сенаторов. Назначался цензорами. В спорных случаях он первый высказывал свое мнение. Никакой реальной власти это не давало и было лишь данью уважения.

Пунийцы — так римляне называли жителей Карфагена.

Ростры — возвышение для оратора, украшенное носами неприятельских кораблей. Находились на Форуме. Остатки ростр сохранились до наших дней.

Трибун военный — офицер, командовавший легионом.

Фасции (или фаски) — пучки прутьев и секиры, знаки консульского достоинства. Их несут ликторы.

Форум — площадь в Риме, где проходили народные собрания. Само слово ассоциировалось у римлян с политической жизнью.

Эдил — магистрат. Заведовал праздниками, снабжением Рима и следил за спокойствием на его улицах. Избирались в эдилы обычно молодые люди. Срок полномочий — один год.

Условные обозначениях конс. — консул; тр. — народный трибун.

Быть может, некоторых читателей смутит название этой книги. Она — дань русской традиции.

Дело в том, что некогда римское общество действительно состояло из двух сословий — патрициев, имевших все права, и плебеев, почти целиком их лишенных. Но в ходе долгой и упорной борьбы плебеи добились политического равноправия. Отныне они ничем не уступали патрициям и к III веку до н. э. оба сословия окончательно слились в один народ.

Однако римское общество оставалось аристократическим. Знатные люди, хотя и уравненные с народом политически, в жизни никогда с ним не смешивались. Они назывались теперь nobiles (нобили). То были потомки тех, чьи отцы и деды добились высших магистратур. Среди них были и представители старинных патрицианских фамилий, и возвысившиеся плебеи. По манерам и образу жизни они напоминали скорее русских дворян, чем тех простых торговцев и ремесленников, из которых, как мы узнаем из Аристофана, состояло общество демократических Афин. Из этих-то нобилей и происходил мой герой.

Однако слово «нобиль» так и не прижилось в русском языке. «Аристократ» — термин греческий, и сами римляне его никогда не употребляли. Вот почему я позволила себе вернуться к слову патриций. Тем более что мой герой был действительно патриций. А, как мы знаем из Цицерона, даже в его время патриции не утратили своей сословной гордости, и самые захудалые роды продолжали считать плебеев выскочками (Mur., 15–16). Это превосходство еще подчеркивалось в глазах многих римлян тем, что только патриции допускались к некоторым почетным жреческим коллегиям, например коллегии салиев. Правда, реальной власти это не давало, но выделяло их из массы.