Татьяна Григорьева - Китай, Россия и Всечеловек

На Востоке не искали «длительного» времени. Более того, ценили краткий миг, воплощение вечности, – «вечное теперь». При восточном отношении ко времени-пространству не могло появиться ощущение «тирании момента». «Здесь» значит «везде»; «сейчас» значит «всегда»: душа странствует в бесконечности, о чем свидетельствуют и китайские, и японские поэты. На буддийском Востоке не призывали к свободе, равенству и братству, но само отношение ко Времени располагало к независимости. Вспомним: сознание – мгновенное проявление океана бессознательного, при том что в каждом моменте присутствует весь временной ряд. Каждое мгновение-кшана – сжатая Вселенная и сжатая Вечность. В Нирване пространство уподобляется Пустоте-Шунье, а время – «отсутствию времени», или вечности.

Другое дело – европейское отношение ко Времени, которое своей линейностью опутывает человека, лишая его возможности остановиться в нескончаемом беге неизвестно куда. А может быть, известно? Та же дихотомия властвует над человеком, не давая ему покоя. Того самого покоя, которым более всего дорожили на Востоке. Дорожили внутренней свободой и ради нее уходили в монастыри, в отшельничество, одиночество. «Разве есть внешняя и внутренняя сторона в прозрачной воде? Разве есть внутреннее и внешнее в Пустоте? – вопрошает дзэнский мастер XIV века Кэйдзан. – Есть лишь ясность и свет, спонтанность и бестелесность. Нет различия форм, нет противоположности субъекта и объекта. Все едино и вечно, и нет слов, чтобы выразить это». [574] Однако при отсутствии внешней свободы поэтов нередко ссылали, а мастеров чайной церемонии обрекали на смерть, как это произошло в XVI веке с Сэн-но Рикю, приговоренным правителем Японии Хидэёси к харакири. Мастер совершил харакири с чувством исполненного долга, который самураи ставили выше жизни.

Внутренняя свобода первична, изначальна, без нее невозможна творческая работа души, но ее условие – внутренняя культура и свобода внешняя. Однако так распорядилась История или господствующий тип сознания, что в одной части света преобладало одно, свобода внутренняя, в другой свобода внешняя. (Оттого страдали гении в России, что общественное мнение не принимало во внимание свободу внутреннюю, без которой нет жизни для творческой души.) Не потому ли восточные мастера преуспели в незнакомой им прежде музыкальной культуре, что унаследовали инстинкт внутренней свободы? По мнению именитого пианиста Николая Петрова, центр музыкальной жизни переместился ныне в Корею, Китай, Японию, а причина успеха – в чувстве самозабвения исполнителя. Или в унаследованной внутренней свободе: сосредоточенности не на себе, а на том, что делаешь и чем дорожишь больше жизни. И русский музыкант способен это почувствовать.

Вспомним еще раз И цзин: если Инь-Ян в разладе, наступает всеобщий Упадок (12-я гексаграмма – Пи). Ян, предоставленное самому себе движение, не уравновешенное покоем, приводит к катастрофе. Так же как Инь, не уравновешенное движением, ведет к застою. Когда Инь и Ян находят друг друга, как обозначено в двух первых гексаграммах И цзина, – Исполнитель становится Творцом. Совершенный Мастер творит свободно, по воле Неба. Но что такое Свобода? Вопрос не праздный. Когда под свободой, с легкой руки дилетантов, понимают вседозволенность, все катится в бездну.

Сказано: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Не познав Истину, не будешь свободен. Противоречие, разделяющее людей и народы, в неосознании двуединства свободы внешней и внутренней. Свобода внешняя не сама по себе, а ориентированная на пробуждение свободы внутренней. Сама по себе свобода внешняя, неосмысленная порождает иллюзии и бесчинства.

Иначе говоря, свобода внешняя есть средство для осуществления свободы внутренней – творческого человека, это есть средство, сообразное с целью.

Пока противоречие не исчезнет, так и будет человек болтаться между двумя полюсами вертикальной оси, сопротивляясь ее назначению. Но высший нравственный Закон, свидетельствуют мудрецы Востока и Запада, ведет к тому, что внутренняя свобода, предназначенная человеку, не может не осуществиться, так же как не может свобода внешняя не прийти с ней в соответствие.

Немало свидетельств того, что Россия освобождается наконец от страха, привитого тоталитаризмом, не допускающим никакого индивидуального проявления. Возрождается исконное чувство милосердия: отвечать на зло добром (благодаря дэ Доброты). Поток цветов на месте гибели ни в чем не повинных людей – не по указанию, а по потребности души. Ни злобы, ни желания мести, а желание понять причину и сердечное чувство, со-чувствие. Если милосердствует сердце, то расширяется сознание, обостряется ум. Может быть, действительно к милосердию призвана Россия, как возвещают ее философы и поэты? «И нам сочувствие дается, // Как нам дается благодать» (Тютчев). Сострадание к падшему ангелу, Демону – у Лермонтова, на картинах Врубеля. «Поющее сердце» у Ивана Ильина; поющее или сострадающее сердце – залог истинного видения.

Начавшись с царства силы, пройдя через царство закона, общество должно прийти к царству милостыни или благотворения; к «положительному всеединству», считает Соловьев. Любовь движет миром, любовь или «индивидуализация всеединства». Кому, как не человеку – «центру всеобщего сознания природы», проявить сострадание к космически-неустроенной твари? Не один Соловьев убежден: «едина душа человечества», и Россия призвана соединить Запад и Восток. О вселенскости русских говорил Достоевский в знаменитой речи на освящении памятника Пушкину, о «всечеловеческом и всеединящем» характере русского духа.

Николай Бердяев, отвечая на книгу Шпенглера «Закат Европы», называет Россию посредницей между Востоком и Западом. В ней сталкиваются два потока всемирной истории, восточной и западной. «В России скрыта тайна, которую мы сами не можем вполне разгадать. Но тайна эта связана с разрешением какой-то темы всемирной истории. Час наш еще не настал. Он связан будет с кризисом европейской культуры. И потому такие книги, как книга Шпенглера, не могут не волновать нас». Свой очерк Бердяев назвал «Предсмертные мысли Фауста». Судьба Фауста – судьба европейской культуры. [575]

Не может не осуществиться предназначенное человеку и каждому народу: продвигаться по пути совершенства, не теряя своего голоса в симфоническом единстве, когда каждая нота обеспечивает общее созвучие. Не может не пробудиться Мысль, которая лежит в Основе мира. Я уже упоминала об имманентности Сознания Вселенной. Выступая с лекциями в Москве, Далай-лама говорил о Будде как Сознании, порождающем все формы. «Тот, кто постиг природу Ума и постоянно живет в совершенной гармонии с природой, и есть Будда, или Просветленный». [576] В каждом заложена вселенская Мудрость-Праджня, и она пробуждается, когда в сердце просыпается Каруна – вселенская Любовь. О том же говорят христианские святые: человеку предназначено возлюбить мир, спасая других, спасаешь себя.