Зигмунд Кинси - История борделей с древнейших времен

О свободе своей, кто о брюхе одном,

Кто о выгоде, кто только сну рад.

Я узнаю, кого на свободу пустить,

А кого на продажу сегодня ж.

Обработайте нынче любовников, пусть

Нанесут мне подарков побольше,

Годовой пусть доставят запас, а не то

Завтра уличной каждая будет.

У меня день рожденья сегодня – а где

Те, кому вы милы, для кого вы

Наслажденье, и радость, и жизнь, для кого

Поцелуй вы, медовая сладость?

Да, отрядами пусть мне подарки несут,

Перед домом становятся строем.

Даром, что ли, давать платье, золото вам

Да и все, что вам нужно? Обуза одна

Дома ваша работа мне нынче! К вину,

Знай, негодницы, тянетесь! Им до того

Наливаете брюхо себе, а вот я

Всухомятку питаюся тут же!

Впрочем, лучше всего будет сделать мне так:

По одной поименно их вызвать,

А не то отречется, заявит потом,

Что ей не было сказано вовсе.

Повнимательней слушайте все!

С тебя начну, Гедилия,

Подружка зерновых купцов.

Зерна у них и краю нет,

Горами, знай, ворочают:

Пускай они зерна сюда

Понавезут на целый год

И мне, и домочадцам всем,

Чтоб захлебнулся вовсе я,

Чтоб государство имя мне

Переменило – стал бы я

Не сводник Баллион уже, а царь Ясон…

Эсхродора! Ты подруга мясника (соперники

Мясники со сводниками: мы гнилою клятвою,

А они гнилой похлебкой достигают выгоды):

Если нынче не наполню я мясными тушами

Трех больших крюков, то завтра вздерну я тебя на крюк

(Вздели на быка так Дирку сыновья Юпитера:

Ты, Ксистилида, послушай, у друзей твоих настолько

Много масла! Слушай, если

Целыми ко мне мехами

Масла не свезут сегодня,

Завтра же в мешке отправлю я тебя в публичный дом.

Будет там постель, в которой

Не поспишь, измучишься!

Поняла, к чему веду?

Вишь, змея! Друзей ведь столько

У тебя, так полных маслом,

А ты товарищам своим дала б хоть чуть сегодня

Умаслить голову! И я не больше жирным лакомлюсь.

Но я знаю, ты не любишь масла, а вином себя

Наливаешь: погоди же,

Сразу все тебе припомню, если ты не выполнишь,

Все, что говорю тебе я!

Ты теперь, что за свободу деньги мне вот-вот вручишь,

Торговаться лишь горазда – не горазда выплатить!

Феникия, тебе скажу, приманка добрых молодцев:

Если со своих имений мне твои любовники

Не снесут сюда сегодня весь запас, – Феникия,

Завтра же тебе я шкуру краской финикийскою

Ремесло сводника презренно, порядочные римляне не хотят иметь с ним дела. Но приходится. В другой комедии Плавта, «Куркулион», Куркулион и Ликон покупают девушку у сводника Капапдока:

Напоследок Каппадоком овладевает приступ сентиментальности:

Много раз повторяли, что в империи царит великая терпимость, которая почти не знает табу. Тем не менее некоторые люди предпочитали неприличное поведение. Бесчестные поступки достигают вершин с приходом к власти преемников Юлия Цезаря – Калигулы и Нерона. Они хотели театрализовать свой разврат. Императорские беспорядки наводят ужас на порядочных людей и привлекают к себе толпы низких и подлых существ.

Оба императора любили унижать своих приближенных и заставляли их дорого платить за подлежащие отмене удовольствия. Калигула становился сутенером и открывал бордель. Суэтон пишет: «Не желая пренебрегать незаконной торговлей, он устанавливает в Палатине лупанарий, где в многочисленных комнатах, отделенных друг от друга и обставленных мебелью по величию этого дома, находились матроны и молоденькие юноши свободного происхождения; затем он отправлял своих номенклатурщиков (зазывал, которые называли хозяину гостей или давали ему их имена) обегать площади и базилики, чтобы пригласить на разврат молодых людей и стариков; предоставляли гостям ростовщические займы, и агенты публично записывали их имена, так как они способствовали увеличению дохода императора».

Нерон – последний потомок династии Юлия и Клавдия, но первый в порядке разврата. Совсем молодым он бегал по улицам Рима и занимался незаконными поборами. Для Тацита «Нерон не отличался сдержанностью. Однажды, убив диких животных, он приказал наносить воды в амфитеатр, воспроизвел там морской бой, затем, убрав воду, он устроил бой гладиаторов; наконец снова доставили воду, и он закатил народу пышный пир. Тигеллин был распорядителем пира, все приготовления были сделаны великолепно. В середине амфитеатра и на воде были установлены огромные деревянные бочки, на которых были укреплены доски; вокруг соорудили кабаре и дома разврата, в угоду Нерону. Тигеллин и их гости занимали середину, отдавали должное щедрому столу на царских коврах и мягких подушках, в то время как остальные гости удовлетворяли свои капризы в кабаре. Мужчины входили в лупанарии и наслаждались всеми женщинами, без разбора; это были самые красивые и самые исключительные женщины, рабыни, свободные, куртизанки, девственницы, замужние женщины; это были не только девушки и женщины из народа, но и из самых благородных семей. Каждый был свободен в своем выборе и брал ту, которая ему нравилась. Так же и толпа, состоящая из подонков общества, чрезмерно пила и позже доходила до грубости и дерзости: раб наслаждался любовницей в присутствии своего хозяина; гладиатор – молодой благородной девушкой в присутствии ее отца. Были и ссоры, и драки со стороны не только тех, кто приходил, но и со стороны тех, кто оставался снаружи: и, следовательно, были смерти мужчин и женщин, из которых одни были задушены, другие – растерзаны».