Л. Мосолова - Культурология и глобальные вызовы современности

В результате в русской культуре обнаружили византийское влияние. Многовековой византийско-русский культурный диалог, рассматривавшийся до этого как негативное явление эволюции культуры, теперь был представлен ее важнейшей составляющей. Вектор внимания на какое-то время, сместился в ее сторону, к тому центру Вселенной, где возсидал и сам «вселенский учитель», и «всесветлый педагог» – Константинополь, у ног которого сидели поучающиеся», заметил С. С. Аверинцев. [237] Связь с Византией стала рассматриваться как великая благость, о приобщении к которой в свое время мечтали как в Скандинавии, так и в неприступных замках Запада.

Проблема национальной идентичности проникает в политику. Вопрос о «истинно-русских» началах был изложен министром просвещения С. Уваровом, который писал, что «православие, самодержавие и народность, составляющие последний якорь нашего спасения» пред лицом «разрушительных понятий» [238] – есть спасение русской цивилизации. Эта идея обретает общегосударственный масштаб, конструктивно воздействуя на научный процесс. Объектом изучения становится русская старина, впервые получившая научную значимость в трудах «русских палеологов сороковых годов», описанных Н. П. Барсуковым.

По инициативе императора Николая в 40-х годах началась реставрация памятников древней живописи. Появляются первые труды по иконописи Иванчина-Писарева, Сахарова, Ровинского.

Стремящийся к целостному представлению о древнерусской культуре, И. П. Сахаров обошел в молодые годы пешком Тульскую, Московскую, Калужскую, Орловскую и Рязанскую губернии. Он собрал невиданный по тем временам объем фактического материала. Дав высокую оценку этих трудов, правительство выделило ему материальную поддержку. Его капитальные исследования стали регулярно выходить из печати. Либеральные круги отреагировали соответственно. Современники писали: «безпристрастие требует заметить, что… там его встретили с одной стороны мертвящее равнодушие, а с другой – гонения» [239]

В редакции вышедшего в 1856 году «Обозрения иконописания в России до конца XVII века» сенатора Д. А. Ровинского, были исключены все упоминания о старообрядческих собраниях икон, которые составляли основную часть исследования. Причиной этого стали жесткие меры, санкционированные правительством и церковью против раскола. В итоге «Обозрение» Д. А. Ровинского было издано в первоначальной редакции только через 50 лет.

Значение работ 30–40 годов XIX века в становлении научного метода было не столь велико, научные понятия еще были не определены, но проблематика исследования была найдена.

Молодая русская наука столкнулось с неразрешимой в то время проблемой структурного идеологического характера – «роковой двуликостью императорской России». С одной стороны, пробуждение национального самосознания, обнаружение самобытности, государственная доктрина «православие, самодержавие, народность» – должны были способствовать развитию науки. На деле, господствующая идеология, ориентированная на «цивилизованный» Запад, стала превыше изучения исчезающей национальной культуры.

Возникший интерес к родной древности поднимал «запретные темы». И русский историк-самородок И. Сахаров и знаток патриархальной Москвы И. Снегирев указывали на один и тот же источник. Речь шла о старообрядцах, «знатоках», «любителях» и «собирателях» старины, просвещенным обществом считавшихся культурными изгоями. Научные труды по русскому искусству делали этот культурологический феномен объектом общественного внимания.

Реформы, проведенные царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном в середине XVII века изменили отношение государства к русскому искусству. Грубость и некомпетентность принятых мер, привели к трагическому разрыву единого тела русской культуры. Наиболее консервативная и ревностная по отношению к своей культуре часть народа, отказалась принять нововведения. Находясь в культурной оппозиции, она подверглась жестокой реакции со стороны властей. Как известно, именно эта часть народа оказалась «верным и надежным хранителем старинных русских преданий, а вместе и бытовых, и художественных памятников древней Руси». [240] Преследование вынуждало их странствовать по России.

В результате «они насбирали в свои скиты за короткое время множество старых рукописных книг, летописей, икон, богатой утвари, каким не можно нигде быть, как в знаменитых местах», [241] сохранив их от уничтожения или поругания.

В связи с возникшим интересом к древнерусской культурой, значительная часть населения (старообрядчество), оказалась в фокусе научного внимания, пишет Г. И. Вздорнов. [242]

По признанию Д. Ровинского, И. Сахарова, И. Снегирева, староверы открыли для них русский мир. Среди них оказались истинные «знатоки иконописи» и технологического процесса древней живописи.

Поставленный вопрос о самобытности указывал на идеологически не разрешимую проблему. Проблема раскола, носящая политическую, религиозную и культурологическую причины, послужила большим препятствием процессу исследования, но эти особенности в науке, к сожалению, мало изучены.

Вместе с этим, деятельность князя Г. Гагарина, поддержка Великого Князя Владимира Александровича и мужественная позиция В. А. Прохорова, В. В. Стасова, Л. В. Даля и других, конструктивно способствовала развитию концепции самобытности русской культуры во второй половине XIX века.

В 1856 году в Петербурге в результате энергичной деятельности князя Г. Гагарина, был создан музей древнерусского искусства и музей иконописания. Фонды музея пополнялись предметов старины конфискованных у старообрядцев, обретая все большее и большее общекультурное значение. С именем В. А. Прохорова, хранителя музея, был связан большой скандал.

Сохраняя учебный и просветительский характер музея, В. А. Прохоров стал издавать журнал «Христианские древности и археология». На издание посыпалась резко отрицательная критика. В журнале «Северная Пчела» от 1862 года говорилось, что «толкование Прохорова прямо гласит в пользу известного раскольнического об этом толка (…) раскольническая чушь (…) сточная яма всяких умственных вонючих нечистот нетовщины, федосеевщины и прочее». В популярном тогда «Русском вестнике» его обвинили в сознательном возвеличивании и пропаганде особенно почитаемых раскольниками эстетических форм культуры. [243] Развернулась широкая компания по его дискредитации как ученого. Даже М. П. Погодин, «совершенно отступился от всего», – писал В. В. Стасов, и впоследствии, публично оправдывался, признав журнал «двуперстным». Никто не выступил в защиту автора, журнал не получил в свое время должного распространения и навсегда остался в черном теле, с прискорбием вспоминал В. В. Стасов. Об авторе даже ходили слухи, что он тайно служит в старообрядческих молельнях. Обвинение коснулось и его внешнего вида, указывая на то, что он носит бороду по-старинному образцу. Апогеем преследования можно считать случай произошедший в Старой Руссе. По личному распоряжению губернатора, графа Чапского, В. А. Прохоров как поклонник старины, был арестован и после допроса несколько суток содержался под арестом. Все это укрепило позицию автора, начавшего в 70-е годы издавать новый журнал «Русские древности», вызывая хороший резонанс в научных кругах. Этот труд не утратил своей научной актуальности и в наши дни.