Л. Мосолова - Культурология и глобальные вызовы современности

Именно поэтому среди доминирующих ценностей молодежи главной все-таки является семья, с ее неотъемлемыми заботами и проблемами. Для 72 % опрошенных приоритетной ценностью является крепкая, благополучная семья. Ей отводят главную роль в интеграции, объединении и укреплении общества. При этом для жителей села ценность семьи и детей стоит выше (85 %), чем для горожан (80 %). Наличие детей, для большинства участников опроса (62 %) являются фактором, сплачивающим семью, без детей семья теряет всякий смысл. Но женщины недооценивают, как оказалось, значимость детей для мужчин. Только 32 % женщин, полагают, что для мужчин дети очень важны, тогда как среди мужчин их важность отметили 41 %. К сожалению женщины, судя по результатам нашего исследования, не видят роли отца в воспитательном процессе.

Стержневым основанием любой культуры являются персонифицированные ценности, обладающие сверхзначимостью для большинства граждан. Именно они обеспечивают функционирование любой социальной системы, стабильность которой сохраняется с помощью встроенных в нее механизмов контроля и корректировки ценностных ориентаций, присущих этой системе. Ценностная система, которая складывается в молодежной среде сегодня, через какой-нибудь десяток лет может стать основой ориентации российского общества в целом, ядром его культуры, поэтому ценностные ориентации и нравственные предпочтения молодежи не могут не привлекать к себе внимание в контексте национальной безопасности.

Список используемой литературы:

1. Министерство образования и науки Российской Федерации. Проект Стратегии государственной молодёжной политики на 2006–2016 гг.

Культурные предпосылки становления гражданского общества в России

А. С. Запесоцкий (г. Санкт-Петербург).

С начала 90-х годов в нашей стране понятие «гражданское общество» упоминается в печати, выступлениях общественных деятелей, научной литературе едва ли не чаще, чем любое другое понятие. Однако частота обращения к термину не проясняет сути дела, не дает ответа на вопросы, что именно имеется в виду, что и как нас призывают строить. Подобного рода вопросы возникают не только у россиян. В свое время Джордж Сорос, подводя итоги деятельности своего фонда в России, писал: «Новый порядок, сформировавшийся в России, является пародией на гражданское общество…». И далее он подчеркнул, что сама концепция гражданского общества в России вызывает большую обеспокоенность и порождает соблазн дать отрицательный ответ на вопрос, нужно ли оно вообще.

Наилучший способ прояснить суть гражданского общества – указать на его антиподы. В этом случае мы, может быть, и не увидим проект гражданского общества в законченном виде, но хотя бы поймем, чего делать ни в коем случае не следует. Если опереться на сложившиеся подходы к определению гражданского общества, то его антиподом выступает государство. Но это некорректное противопоставление, ибо государство и общество – это два взаимодополняющие и необходимые друг другу системы, в совокупности обеспечивающие современные условия человеческого бытия в странах Запада. Если следовать законам логики, то противоположностью гражданскому обществу будет негражданское общество. Некоторые западные социологи, а вслед за ними и российские либералы антимоделью гражданского общества считают коммунистическую культуру. С ней мы достаточно хорошо знакомы. Старшие поколения россиян жили в том обществе, но готовы ли они согласиться, что тогда не были гражданами, а стали ими теперь, получив свободу? – Не уверен.

Современная концепция гражданского общества сложилась в недрах либеральной культуры. Его неотъемлемыми атрибутами являются, во-первых, свободная личность, во-вторых, правовое государство, в-третьих, институт частной собственности, в четвертых, независимые средства массовой информации. Наконец, это и так называемый «третий сектор» – система некоммерческих, неправительственных организаций. Формально все это есть в России сегодня – и свобода, и базовые атрибуты правового государства, есть частная собственность, есть так называемые «независимые СМИ» и довольно развитый «третий сектор». И тем не менее мы слышим постоянные призывы «строить» гражданское общество.

Смею высказать предположение, что гражданского общества в его западном, либеральном варианте у нас не было, нет и возможно не будет. Контуры общества, и того, что есть, и того, которое мы хотим и главное – можем построить, определяются спецификой той культуры, внутри которой и благодаря которой это общество и все его члены могут жить, работать и любить, творить. Это фундаментальное положение – именно культура определяет специфику политической системы, особенности функционирования экономики, не говоря уже о модели общества в целом, которое есть продукт и субъект этой культуры.

Построение гражданского общества в его либеральной ипостаси в России весьма затруднительно по ряду причин.

Во-первых, индивидуальная свобода в контексте российской культуры, в отличие от культур либеральных, не представляет столь значимой ценностью. Свобода для российского человека – это либо воля (вспомним блоковское «И больше нет городового, гуляй, ребята, до утра!»), либо покинутость. В этом плане сегодняшние пенсионеры, многие из которых вынуждены рыться в мусорных баках, чтобы хоть как-то поддержать себя, самые свободнее граждане России. Специфика свободы является глубинной чертой национального характера. Не случайно решая вопрос о свободе личности, русская мысль как правило отождествляла ее с индивидуализмом, индивидуальностью. Личность здесь понимается в неразрывной связи с целым. Это можно назвать по-разному: соборностью, миром общины и т. п.

Более существенной ценностью для россиян является справедливость, которая в чем-то противоположна свободе, поскольку благополучие отдельного человека связывает не с индивидуальным счастьем, а благополучием социального целого. Пожалуй, лишь в русской культуре идея социальной справедливости получила статус фундаментальной нравственной ценности. Свобода же человека, выпавшего из миропорядка, – это в данном контексте негативная свобода, ведущая к утрате смысла бытия и гораздо большему рабству – зависимости от материальных благ.

Во-вторых, как уже отмечено, условием гражданского общества выступает правовое государство. В контексте либеральной мысли правовое государство рассматривается как альтернатива авторитаризму и тоталитаризму. Поэтому формирование правового государства невозможно без последовательной демократизации общества, установления правовых основ государственного строительства, без соблюдения правопорядка и законности. И здесь применительно к России не все так однозначно и просто. Право в России никогда не имело достаточной самоценности. Идеалы правового государства противопоставлялись нравственному началу социального устройства и поэтому воспринимались, скорее, как негативные. Сегодня можно сказать, что идея построения в России правового государства по западному типу в очередной раз терпит провал. И проблема здесь заключается не только в правовой некомпетентности законодателей, низкой исполнительской дисциплине структур власти или в отсутствии правовой культуры населения – отторжение права на всех уровнях имеет глубинное мировоззренческое обоснование. В частности, еще в XIX веке многие крупнейшие отечественные мыслители, независимо от их политических пристрастий, в попытках «оправовления» России видели вредную тенденцию рационализации общественной жизни, которая, считали они, приведет к разрыву нравственной связи юридическими барьерами. Они писали, что право, в отличие от нравственности, нормативно формально, оно дает отвлеченные «формулы должного», определяет лишь условия нравственной деятельности, а не ее саму, что в форме права возможно и деятельность безнравственная. Даже русские либералы начала XX века нравственность и право рассматривали как взаимоисключающие принципы общественного устройства. Вот почему правовой нигилизм был присущ в существенной мере практически всем социальным слоям населения. И русской бюрократии, не говоря уже о прочих гражданах России, свойственно было искать высшую справедливость в монархе, а не в законе.