Ирина Голуб - Книга о хорошей речи

Наш рассказ о тропах был бы неполным, если бы мы не коснулись понятия аллегории.

Аллегорией (от греч. аллегория — иносказание) называется выражение отвлеченных понятий в конкретных художественных образах. Например, в баснях, сказках глупость, упрямство воплощаются в образе осла, трусость — в образе зайца, хитрость — в образе лисы.

Есть много общеязыковых аллегорий, известных не только в русском языке, но и в других современных и древних языках.

Так, коварство предстает в образе змеи, власть — в образе льва, медлительность — в образе черепахи и т. д.

Аллегорией может быть названо любое иносказательное выражение. Например, пришла осень может означать: наступила старостъ, увяли цветы — кончились счастливые дни, поезд ушел — к прошлому нет возврата и т. д. Такие аллегории тоже носят общеязыковой характер, так как смысл их обусловлен традицией употребления в речи.

Однако есть и индивидуально-авторские аллегории. Например, в поэзии А. Пушкина аллегория лежит в основе образной системы стихотворений «Арион», «Анчар», «Пророк», «Соловей и роза» и др. У Лермонтова аллегорический смысл заключен в стихотворениях «Парус», «Утес», «Сосна», «Три пальмы».

Аллегорические стихи не чужды и современной литературе. Подтвердим это малоизвестным стихотворением Юлия Даниэля, привлекающим самобытностью художественных образов:

К числу тропов относится также ирония.

Иронией (от греч. ирония — притворство, насмешка) называется тонкая насмешка, выраженная в форме похвалы или положительной характеристики предмета.

Блестящий пример иронических стихов есть в литературном наследии Юлия Даниэля:

Своеобразной формой иронии является внешне беспристрастная характеристика предмета, за которой скрывается усмешка автора. Например, А. Пушкин пишет о светском щеголе: Весь спрятан в галстук, фрак до пят, дискант, усы и мутный взгляд. И автор, и читатель понимают, что модный франт вызывает смех, но поэт при этом сохраняет серьезный тон, в котором, однако, заключена ирония.

Добиваясь иронического осмысления речи, автор может писать от лица то наивно-простодушного простака, то восторженного болтливого обывателя, то педантичного поклонника моды, то провинциального ретрограда и т. д., то есть говорить в несвойственном ему тоне. Например, А. Пушкин в поэме «Руслан и Людмила» в одном из лирических отступлений представляет себя наивным простаком, верящим в волшебства, о которых пишут в сказках:

Н.Гоголь в «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» как бы уподобляется своим героям, говоря: Славная бекеша у Ивана Ивановича!… Описать нельзя, бархат! серебро! огонь! Господи Боже мой! Николай Чудотворец, угодник Божий отчего же у меня нет такой бекеши!

В таких случаях читатель понимает, что слова автора не следует воспринимать в прямом смысле, что это насмешка.

Ирония часто усиливается употреблением других тропов. Например, А. Твардовский, изображая падение фашистского самолета, подбитого русским солдатом, соединяет иронию с гиперболой:

Термин «ирония» может употребляться и безотносительно к тропам, иронией часто называют тонкую насмешку, шутку, выраженную в скрытой форме.

В заключение нашей беседы о средствах образной речи остановимся на самом противоречивом и сложном явлении — перифразе. Начнем с простого примера.

Кого называют солнцем русской поэзии ? Конечно Пушкина. Но для него можно придумать и другие образные определения — гордость нашей литературы, гениальный ученик Державина, блестящий преемник Жуковского… В стихотворении «Смерть поэта» Лермонтов о нем писал: невольник чести, дивный гений, наша слава. Все это перифразы.

Перифразой (от греч. пери — «вокруг», фразо — «говорю») называется описательное выражение, употребленное вместо того или иного слова.

Как и всякие тропы, перифразы могут быть общеязыковыми и индивидуально-авторскими. Общеязыковые перифразы обычно получают устойчивый характер. Например: город на Неве, страна голубых озер, зеленый друг, наши меньшие братья и т. д. Многие из них постоянно используются в языке газет, где о врачах пишут люди в белых халатах, о шахтерах — добытчики черного золота, об альпинистах — покорители горных вершин, о продавцах — работники прилавка и пр.

В перифразе, как отмечал еще Л.В. Щерба, выделяется один какой-то признак, а все другие как бы затушевываются, поэтому перифразы дают возможность писателю обратить внимание на те черты изображаемых предметов и явлений, которые для него особенно важны:

Последнее, о чем следует не говорить, а просто кричать, — это о безобразном обращении с Окой — чудесной, второй после Волги нашей русской рекой, колыбелью нашей культуры, родиной многих великих людей, именами которых гордится с полным правом весь наш народ (К. Паустовский).