Питирим Сорокин - Человек. Цивилизация. Общество

Перейдем теперь к другому виду сигнализации, к цветовой. Нам приходилось встречать открытки и записки у некоторых «молодых людей» и, особенно, «барышень» с надписью «язык цветов». Этот «язык цветов» был не только языком цветов в смысле растений (например, «роза обозначает пылкую любовь», «лилия — чистоту и невинность», «хризантемы — безнадежную любовь» и т. д.), но цветов в смысле красок. Впрочем, примеров можно привести и без «альбома барышень» сколько угодно. Так, согласно Вундту, белый цвет — символ веселья, зеленый — спокойной радости, красный — возбуждения и силы. Таков простейший пример цветовой сигнализации. Одним из примеров этого же рода являются и красные ленты, и красные флаги, так настойчиво преследуемые полицией и т. д. Само по себе разумеется, что красный цвет преследуется не потому, что он красный, а потому, что он символ мыслей, хотений и чувств, враждебных существующему строю. К этому же виду сигнализации должны быть отнесены и цвета государственных флагов, символизирующие единство государства или принадлежность того или иного судна с определенной окраской флага к соответствующему государству. Возьмем, далее, определенные цвета фонарей различных номеров трамвая, различные цвета (обычно красный и зеленый), посредством которых символизируется опасность или же безопасность пути для поезда (например, фонари стрелочников и т. д.), или цвета галунов различных ведомств и т. п. — все это суть лишь частные виды той же цветовой символики.

Но мало того; если взять картины, особенно современных художников-декадентов, то нетрудно понять, что «новаторство» многих из них заключается именно в попытке передать определенные мысли и чувства путем простой комбинации самих цветов. Но так как здесь почти всегда этот способ символики соединен с «пространственной» символикой, то более подробно на нем мы остановимся ниже.

В качестве особого вида символики может быть выделена и чисто световая сигнализация. Возьмите фонарики, находящиеся на мачте парохода; что это такое, как не символ того, что плывет пароход и поэтому пусть это видят во избежание столкновения. Возьмите художественные постановки различных пьес. Когда автор хочет показать зрителям хорошее настроение своих героев, то одним из способов вызвать переживание этого «светлого настроения» является изображение на сцене яркого солнечного дня, когда «вся комната как бы залита солнцем». Свет вообще символ радости, веселья и душевной безоблачности. Таков вкратце способ чисто световой символики.

Перейдем теперь к символике «пространственной» или символике формы. Она встречается как в чистом виде, так и в соединении с другими видами сигнализации, в особенности с цветовой. Возьмем буквы или письмена. Обратимся ли мы к иероглифам, или к клинообразным письменам, или к нашим буквам — все они суть символы прежде всего определенных звуков, а затем определенных слов и определенных мыслей. Книги, газеты, журналы и т. д. — все они представляют частный вид этой символики «формы». Громадная роль, которую они играют в социальной жизни, сама собой понятна, и нет надобности ее подчеркивать. Возьмите, далее, все геометрические знаки — все это виды этой же символики формы. Особенно резко она выступает в некоторых случаях. Так, например, кривая линия сама по себе обычно считается символом грациозности и гармоничности, тогда как ломаная — символом неуравновешенности, резкости, грубости и т. д. Вся живопись есть не что иное, как сумма цветовой сигнализации с сигнализацией «формы». Возьмем для примера левитановское «Над вечным покоем». Здесь нам даны очертания туч, реки, холма, часовни и покосившихся крестов над могилами. Этот комплекс цветовых и «пространственных» значков служит символом множества различных мыслей и переживаний; невольно приходит при взгляде на нее и сумрачная «покоящаяся» перед бурей Русь 80-х годов, и чеховское настроение, и вечный сон в царстве смерти, и бессилие человека перед природой и т. д., и т. д. То же, по существу, представляет и всякая картина. Приводить другие примеры излишне, ибо их великое множество.

Дальнейшим видом символизации может служить символизация двигательная или мимическая. Все, конечно, бывали в цирках и все, конечно, видели так называемые пантомимы. Вот эти-то пантомимы и могут служить превосходным примером чисто двигательной символизации. Здесь та или иная мысль или то или иное переживание символизируется путем тех или иных движений. Если мы обратимся к театральным представлениям первобытных людей, то увидим, что они почти целиком представляют символизацию этого рода. Какой-нибудь австралиец, желая передать другим жизнь кенгуру или ящерицы, подражает их движениям и воспроизводит их способы передвижения, их походку и т. д. Точно так же остяки сплошь и рядом дают «медвежьи» драмы и комедии, где остяк изображает медведя и копирует все его действия и движения. И в нашей повседневной жизни мы сплошь и рядом пользуемся этим способом символизации. Когда нас спрашивают о чем-нибудь, мы сплошь и рядом вместо отрицательного «нет» ограничиваемся резким кивком головы или резким движением руки. Желая символизировать радость, мы улыбаемся, печаль — мы принимаем соответствующую позу и соответствующее выражение лица и т. д.

Особенно охотно к этому способу прибегают дети, не умеющие еще говорить, и глухонемые или слепые. У них этот прием «обнаружения» или «овеществления» психических переживаний едва ли не главный.

Пропуская другие второстепенные виды социальной символики, остановимся еще на так называемой «предметной» символизации, представляющей обычно соединение всех указанных видов символизации и особенно широко применяемой в социальной жизни. Не приняв во внимание символизм социальной жизни, и в частности, «предметный» символизм, мы рискуем не понять самой сути многих явлений. Возьмем для примера государство. Обычное определение государства как суммы трех элементов: народа, территории и власти — при игнорировании символизма делает неразрешимыми тысячи проблем.

И профессор М. А. Рейснер вполне прав, когда указывает на идеологию и специфический символизм, с нею связанный, как один из самых основных признаков, характеризующих государство. В самом деле, как иначе объяснить все эти атрибуты власти: скипетр, державу, порфиру, гербы, знамена, короны, аксельбанты, петлицы и т. д. и т. д.

Если бы суть дела здесь была в самих «скипетрах», «коронах» и «гербах», то мы поистине имели бы перед собой абсурдное и необъяснимое. Почитать и считать священными эти комплексы различных то металлических, то деревянных предметов — поистине было бы каким-то недоразумением. Мало ли есть металлических вещей и корон, мало ли есть жезлов и т. д., однако они не почитаются. Значит, и здесь суть дела не в скипетрах и жезлах и т. д., а в том, что эти последние суть только «предметные» символы определенных психических переживаний, мыслей и чувств, именуемых государством. Корона и зерцало ценны и святы не сами по себе, а лишь как символы «святых» и великих мыслей, чувств и хотений. Подобные «предметные» символы в социальной жизни мы встречаем буквально на каждом шагу. Возьмем для примера священные или религиозные реликвии: храмы, статуи и иконы святых, кресты, одежды, лампады и т. д.