Питирим Сорокин - Человек. Цивилизация. Общество

Это положение подтверждается многочисленными наблюдениями и фактами. Одним из таких фактов является факт борьбы с «искушениями». Предположим, что мы имеем перед собой первобытного человека, который только что усвоил принцип «не кради» как «должную» норму поведения. Предположим далее, что он находится в условиях, допускающих безнаказанную кражу… Если он ее не совершит в этот раз, в другой, в третий и т. д., то в конце концов этот принцип войдет «в плоть и кровь» данного человека и он чисто импульсивно будет отвергать возможность совершения подобного акта. Кража в силу простой импульсии, выработанной на почве подобного повторения, будет вызывать в нем отвращение. А в силу этого тем энергичнее он будет противодействовать обратному акту, требуемому карой или наградой. Мы думаем, что наше «естественно-импульсивное» отвращение к подобным актам, как и к актам лжи, убийства, насилия и т. д., — выработалось именно таким путем, который может создавать в нашей душе соответствующие диспозиции. Одного «убеждения» для «неделания» подобных актов еще недостаточно. Мы из обычной жизни знаем, что есть много людей, которые имеют прекрасные убеждения, но поступают очень «непрекрасно». Их убеждения очень непрочны, неустойчивы и то и дело нарушаются по той простой причине, что они не осуществлялись в жизни, не повторялись, не вошли в привычку. Такие неосуществляемые убеждения «висят в воздухе» и вполне понятно, что они очень непрочны и легко поддаются мотивационному действию кар и наград. Факт же их реализации при каждом соответствующем условии, иначе говоря, их повторения все более и более укрепляет эти убеждения, делает их все более и более устойчивыми и создает в конце концов при благоприятных условиях такую устойчивость, которая иногда совершенно не поддается действию санкций [113] Кары и награды, препятствующие удовлетворению нравственного долга, могут быть рассматриваемы как одни из противодействующих и дразнящих средств, возбуждающих все сильнее и сильнее соответственный и противоречащий им моральный импульс. Это дразнение в конце концов ведет к тому, что нравственный импульс получает несокрушимую силу, и человек исполнит его, хотя бы для этого пришлось идти на смерть. Иначе говоря, здесь кары и награды вызывают возможность реализации и повторения этой реализации моральных убеждений. Этим до известной степени объясняется тот парадокс, что «запретный плод сладок», что «запрещение чего-нибудь, раз это „что-нибудь“ является морально свойственным данному индивиду» очень часто имеет результаты, противоположные тем, которые имелись в виду. Кары христиан, мучеников, революционеров и т. д. сплошь и рядом вызывали лишь более сильный импульс к совершению своих «должных» шаблонов поведения. Эти кары «дразнят» эти импульсы, дают повод к их повторению и вызывают все более и более сильную тенденцию пренебречь санкциями и поступать так, как велит нравственный долг. .

То же относится и ко всем другим актам, вызываемым убеждениями. Если я считаю «должным» возвращать взятые мной в заем деньги и возвращаю их раз, два, три и т. д., то у меня это убеждение, благодаря реализующему его повторению, превращается в нечто прочное, устойчивое и способное сопротивляться всякому искушению. Иной исход получится, если я, имея это убеждение, его нарушаю раз, два, три и т. д. Тогда убеждение превращается в «бесплотную идею», очень шаткую, неустойчивую и неспособную сопротивляться даже весьма малым давлениям выгод и невыгод.

Аналогично с этим получится и с убеждением «не лгать».

Повторение акта «нелгания» укрепляет это убеждение и делает его устойчивым. Человек импульсивно отталкивает в этом случае всякий акт лжи. Иным будет результат, если он, имея это убеждение, будет его нарушать, то есть не будет иметь повторения акта «нелгания». В этом случае убеждение его «не лгать» не может быть устойчивым.

Подобных фактических аргументов можно привести сколько угодно. Мало того… Благодаря отсутствию повторения убеждение не только делается непрочным, а потому легко подверженным давлению кар и наград, — оно может даже совсем исчезнуть и, при повторении актов, противоположных убеждению, может даже смениться убеждением противоположным.

Эта перемена одного убеждения другим, противоположным, в огромном большинстве случаев обязана именно повторению акта противоположного убеждению.

Все «взяточники» начинают брать взятки, имея убеждение моральной ее непозволительности. Но мало-помалу, при частом «взимании взятки», в их сознании убеждение «нельзя брать взятки» — слабеет, и в конце концов они берут взятку без всяких упреков своей совести, как нечто вполне позволительное, допустимое и т. д.

Возьмите историю большинства рецидивистов-воров и «закоренелых» убийц… Все они начинают свою «карьеру» с убеждения, что красть нельзя, что убивать нельзя. Но однократное нарушение этого принципа уже ослабляет это убеждение; чем большее число раз повторяется акт, противоречащий этим убеждениям, тем меньшее и меньшее противодействие оказывают последние, и кончается очень часто дело тем, что первоначальное убеждение «нельзя красть и убивать» сменяется противоположным, возводящим в принцип кражу и убийство.

Как видно из сказанного, здесь мы имеем в виду рикошетное влияние тех или иных актов на психику индивида. Это влияние является частным случаем общего положения теории Джемса — Ланге, согласно которой в основе всяких психических аффектов лежат те или иные органические (физические и физиологические) изменения. Эта теория, неприемлемая целиком, несомненно, права постольку, поскольку она утверждает вообще способность самих актов влиять на психику индивида.

И действительно, приведенные примеры доказывают вполне правильность сказанного. В качестве дальнейших примеров можно привести такие общеизвестные факты. Часто преднамеренное и искусственное совершение ряда актов, например гнева, ярости, печали, улыбки и т. д. (соответствующие движения, мимика, характер голоса и речи и т. д.), фактически ведет к подлинному психическому переживанию гнева, ярости и т. д. Самый факт частого выполнения этих актов преобразует строй психических переживаний и навсегда кладет печать на психику индивида. Солдат, идущий в битву сначала лишь по приказанию начальства, выполняя ряд действий борьбы, гнева и ненависти, в конце концов благодаря одному факту выполнения этих актов действительно проникается ненавистью, переживаниями вражды и т. д. Артист, выполняющий ряд актов короля Лира или Отелло, в конце концов действительно довольно часто преображается в своего героя и переживает именно те эмоции, которые должны быть у героя — Отелло, Лира… Сами мы знаем, что достаточно иногда рассмеяться (акт, выражающий веселье), и печаль может смягчиться.