Питирим Сорокин - Человек. Цивилизация. Общество

Само собой разумеется, что, например, награда в виде пищи гораздо более желательна для голодного, чем награда в виде шахматной доски или билета на концерт Шаляпина… Все это в общем верно. Но опять-таки и здесь имеются такие значительные исключения, что общность правила становится в высшей степени относительной. Кто не знает многочисленных случаев, в которых предпочиталась награда, удовлетворяющая потребности, неудовлетворение которых вовсе не грозило жизни, наградам, весьма важным для жизни; примерами могут служить те лица, которые жертвовали самой жизнью (не говоря уже о жертве других благ, удовлетворяющих потребности) ради минутного обладания любимым существом. Эти факты (а уголовная и «героическая» хроника показывает, что их не мало) свидетельствуют о том, что выбор между удовлетворением потребности, важной для жизни, и потребности, неважной для нее, далеко не всегда бывает в пользу первой. В самом деле, можно было бы жить и без обладания той или иной женщиной, однако достаточно бывает обещания этой награды, чтобы побудить человека на поступки, неминуемо отнимающие от него честь, свободу, имущество и очень часто самую жизнь.

Казалось, можно было бы жить без убийства своего врага, и удовлетворение этой потребности отмщения вовсе уже не так необходимо для жизни, однако дикарь, о котором говорит Гюйо в своем «Очерке морали», рискнул поставить на карту всю свою жизнь, лишь бы отомстить ему. А ведь потребность отмщения — тоже потребность. И притом свойственная не только этому дикарю, но почти бывшая у всех народов и сохранившаяся еще и теперь на Корсике (vendetta), на Кавказе и сплошь и рядом фигурировавшая как награда.

Водка или табак, несомненно, менее полезны для жизни, чем молоко или конфеты, однако удовлетворение «водочной» потребности (алкоголик) и «курительной» потребности (курильщик) предпочтут не только молоку и конфетам, а сплошь и рядом (как, например, самоеды и другие первобытные народы) удовлетворению целого ряда потребностей, в высшей степени важных для жизни.

Да в конце концов мы и теперь еще сплошь и рядом поступаем не «хозяйственно», а затем, едва ли в большинстве случаев, предпочитая то или иное благо, руководствуемся рассуждениями и гаданиями вроде того: насколько это благо полезно для жизни, насколько степень удовлетворения такой-то потребности интенсивна и продолжительна и т. д. Эта рациональность поведения, может быть, будет возможна для будущего рационального человека, но она не является свойством прошлого и настоящего истории. Все это пригодно для «политики» благ и наград, а не для их теории.

Ведь раньше К. Менгера и школы предельной полезности эти же принципы были формулированы (и, пожалуй, глубже) Бентамом, который в своей «Deontologie» определил благо как удовольствие, а из различных удовольствий рекомендовал выбрать то, которое: 1) наиболее интенсивно, 2) продолжительно, 3) несомненно, 4) близко, 5) плодотворно, 6) чисто и 7) распространено.

Но, не говоря уже о том, что никто не пользуется этой нравственной арифметикой при выборе благ, она, несмотря на ее ценность, не всегда годна даже и для политики благ и наград [114] См. об этом: Гюйо Ж. М. История и критика английских учений о нравственности. Спб., 1898, где читатель найдет глубокую критику всех указанных принципов. .

Да и все эти положения, как Менгера, так и Бентама, не более ясны, чем сформулированное нами положение, а так как последнее свободно от тех недоразумений, которые неразрывно связаны с положением Менгера и Бентама, то само собой разумеется, что предпочтительна наша формулировка.

Формально она верна, но что уже каждому конкретно кажется наиболее желательным или нежелательным — награда ли в виде пищи, или обладания женщиной, или в виде денег, или в виде головы врага или кого-нибудь другого (вспомните Саломею и ее желанную награду — голову Иоанна Предтечи), или в виде вина, книг и т. д., — то подвести под один принцип все эти «награды» мы считаем немыслимым, ибо сама действительность здесь не монистична, а плюралистична.

То же относится и к карам… Оценка тех и других различными людьми производится на основании различных мотивов — поэтому и наука, фиксирующая эти мотивы, принуждена изображать факты так, каковы они есть. Иное дело «политика» кар и наград. Здесь возможен и даже необходим тот или иной единый высший принцип, но у нас здесь о нем речь пока не идет.

В предыдущей главе мы занимались изучением вопроса, насколько можно изменить уже установившиеся шаблоны поведения, действуя путем кар и наград. В предшествующем мы видели, что это возможно, и установили некоторые общие положения, показывающие, от чего зависит успех или неуспех карательно-наградного давления.

Здесь же мы займемся этим вопросом с другой стороны. Допустим, что кары и награды успешно действуют, то есть что под давлением этих санкций индивид совершает поступок, который без их давления не совершился бы; спрашивается, какие изменения произойдут в поведении индивида, если давление кар и наград будет продолжаться и впредь и так же успешно?

Возьмем для ясности конкретный случай. Предположим, что я — «привычный» курильщик. Предположим далее, что издается закон, согласно которому каждый акт курения карается годичным заключением в тюрьме, а каждому отставшему от курения дается награда в тысячу рублей [115] Пример, как видно, не далекий от действительности. Все запрещения курения, пьянства и т. д., практикуемые в гимназиях и в училищах, с одной стороны, и китайский закон, запрещающий употребление опиума, — с другой, суть не что иное, как разновидности этого примера. … Мотивационное давление будет довольно сильное, и, вероятно, я отстану курить или, по крайней мере, допустим, что я отстану курить. Не курю сегодня, завтра, целый месяц, год и т. д. Спрашивается, что будет дальше со мной? Изобразим кратко процесс. В первые дни тенденция к курению у меня будет, несомненно, очень сильной, но затем с некоторыми неровностями она будет постепенно падать и становиться тем слабее, чем больше проходит времени. Через некоторое время (обычно месяца через три или четыре) эта тенденция совсем почти исчезает. Если, допустим, что я не курю 5 или 10 лет, и если через 10 лет самый закон будет уничтожен, буду ли я курить? Вероятно, нет, если знаю вред табака и если никаких потрясений со мной не будет.

Как раньше курение было привычкой, так теперь для меня некурение благодаря долговременной дрессировке превратилось в привычку и из «несвойственного» мне поступка превратилось в нормальный. Значит, вследствие достаточно продолжительного и успешного мотивационного давления кар и наград может быть уничтожен в поведении индивида ряд актов…