Исайя Берлин - Философия свободы. Европа

«Идеал подлинной свободы дает всем без исключения членам человеческого общества максимальную возможность улучшить свою натуру», — говорил Т. Х. Грин в 1881 г.: Lecture on Liberal Legislation and Freedom of Contract. P. 200 // Green Т. Н . Lectures on the Principles of Political Obligation and Other Writings / Ed. Paul Harris and John Morrow. Cambridge, 1986. Здесь смешиваются свобода и равенство, а главное — из этого следует, что, если человек выбирает удовольствие, которое (на чей взгляд?) не улучшит его натуры (какой именно?), то выбор его не «подлинно» свободен, и, получив отказ, он ничего не потеряет. Грин был настоящим либералом, но немало тиранов могло бы использовать его формулу, чтобы оправдать наихудшие способы угнетения.

Святой Амвросий говорил: «Мудрый человек, даже если он раб, свободен, а глупец, даже если он властвует, пребывает в рабстве» (Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum. Vol. 82, part 1 /Ed. Otto Faller. Vienna, 1968. Letter 7, amp; 24 (P. 55). Это вполне мог бы сказать Эпиктет или Кант.

Social Contract. Book 1. Chapter 8. P. 365 // Oeuvres completes. Ор. cit. P. 195 above. Note 2. Vol. 3; cf. Constant . Ор. cit. P. 198 above. Note 1. P. 272.

Ор. cit. P. 16 above. Note 1. Vol. 8. P. 290, line 27 and p. 291, line 3.

«Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью… является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». Эти строки большевистского вождя Николая Бухарина, особенно выражение «человеческий материал», живо передают особенности данного подхода. См.: Бухарин Николай. Экономика переходного периода. М., 1920. Гл. 10. С. 146.

В психологии Канта, а равно стоиков и христиан, подразумевается некая составляющая человека — «внутренняя крепость его разума», — которая не поддается переделке. Развитие техники гипноза, «промывания мозгов», суггестивных приемов и т. п. сделало эту априорную посылку менее достоверной, во всяком случае — как эмпирическая гипотеза.

Ор. cit. P. 197 above. Note 2. P. 309.

Не будет слишком смелым предположить, что квиетизм восточных мудрецов тоже был реакцией на деспотизм великих автократий и расцветал тогда, когда людей особенно унижали или, по крайней мере, пренебрегали ими; а те, в чьих руках находились инструменты физического принуждения, были особенно безжалостны.

Заметим, что те, кто требовал свободы личности или нации и боролся за нее во Франции, когда в Германии господствовал квиетизм, не впадали в такое состояние. Быть может, причина в том, что, несмотря на деспотизм французской монархии, на высокомерие и произвол привилегированных сословий, Франция оставалась гордой и могучей державой, где политическая власть была практически доступна для талантливых людей, и отступление с поля битвы на какое-то безмятежное небо, откуда можно бесстрастно взирать на сражение с позиций самодостаточного философа, не было единственным выходом. То же относится к Англии XIX, да и ХХ в., и к сегодняшним Соединенным Штатам.

Или, как утверждают некоторые современные теоретики, потому что я сам их придумал или мог придумать, поскольку правила создаются людьми.

Решись знать, решись быть мудрым ( лат. ).

На практике даже больше, чем в теории.

Tractatus Theologico-Politicus. Chapter 16. P. 137 // Spinoza Benedict de. The Political Works/Ed. A. G. Wernham. Oxford, 1958.

Two Treatises of Government, second treatise, § 57.

Ibid., §§ 6, 163.

De l'esprit des lois. Book II. Chapter 3. P. 205//Oeuvres complètes de Montesquieu /Ed. A. Masson. Paris, 1950–1955. Vol. 1A.

Appeal from the Old to the New Whigs (1791). P. 93–94//The Works of the Right Honourable Edmund Burk (World's Classics edition, vol. 5). London, 1907.

Мне кажется, последнее слово осталось за Бентамом: «Свобода творить зло, разве это не свобода? Если это не свобода, то тогда что это?… Не говорим ли мы, что свободу надо отобрать у глупцов, у жестокосердых, потому что они ею злоупотребляют? (The Works of Jeremy Bentham // Ed. John Bowring. Edinburgh, 1843. Vol. 1. P. 301). Сравните с этим взгляды якобинцев того же времени, разбираемые Крейном Бринтоном в статье «Political Ideas in the Jacobin Clubs» (Political Science Quarterly. № 43 (1927). P. 249–264, esp. P. 257): «Никто не свободен творить зло. Помешать человеку в этом — значит сделать его свободным». Почти в тех же словах вторят этому английские идеалисты конца следующего столетия.

Social Contract Book 1. Chapter 6. P. 361 //Oeuvres completes. Ор. cit. P. 195 above. Note 2. Vol. 3.

Ор. cit. P. 16 above. Note 1. Vol. 6. P. 316, line 2.

Ор. cit. P. 219 above. Note 3, ibid.: «всякий закон противостоит свободе».

Johann Gottlieb Fichte's Sämmtliche Werke/Ed. I. H. Fichte. Berlin, 1845–1846. Vol. 7. P. 576.

Ibid. P. 574.

Ibid. P. 578.

Ibid. P. 576.

Ibid. P. 578, 580.

«Заставить людей принять правильную форму правительства, силой навязать им ПРАВО — это не только право, но и святая обязанность каждого, кто имеет для этого ум и силу» (Ibid. Vol. 4. P. 436).

См.: Plan des travaux scientifiques nécessaires pour réorganiser la société (1822). P. 53//Comte Auguste. Appendice général du système de politique positive (Paris, 1854), published as part of vol. 4 of «Système de politique positive». Paris, 1851–1854/МШ quotes this passage // Auguste Comte and Positivism. P. 301–302 in his Collected Works (ор. cit., p. 19!) above, note 1). Vol. 10. H. H.

48Кант ближе всего подошел к утверждению «негативного» идеала свободы, когда (в одном из своих политических трактатов) сказал, что «величайшая проблема человечества, решать которую его заставляет природа, — это установление гражданского общества, осуществляющего всеобщее распределение прав в соответствии с законом. Только в обществе, обладающем наивысшей свободой…, а также наиболее точным определением и гарантией пределов свободы (каждого индивидуума), чтобы она могла сосуществовать с свободой других, может в случае человечества быть достигнута высочайшая цель природы — развитие всех заложенных в ней возможностей» («Idee zu einer allgemeinen Geschichte in weibbürgerlicher Absicht» (1784)//Ор. cit. (p. 16 above, note 1). Vol. 8. P. 22, line 6). Если отбросить теологические моменты, эта формулировка на первый взгляд не сильно отличается от ортодоксального либерализма. Однако решающий здесь пункт — это то, каков критерий нахождения «точных определений и гарантий пределов» индивидуальной свободы. Большинство современных либералов, когда они наиболее последовательны, хотят такого положения, при котором как можно больше людей могли бы реализовывать как можно больше своих целей, не взвешивая ценность этих целей как таковых, если только они не задевают устремления других людей. Они желают, чтобы границы между индивидуумами и группами людей прокладывались с единственной целью — предотвратить столкновения между человеческими устремлениями, которые необходимо считать равно конечными, не подлежащими критике целями в себе. Кант и рационалисты его типа не рассматривают все цели как имеющие одинаковую ценность. Для них пределы свободы определяются путем применения правил «разума», который есть нечто гораздо большее, чем просто обобщенность правил как таковых; он — инстанция, создающая цель, единообразную во всех людях и для всех. Во имя разума можно осудить неразумное, так что разнообразные личные цели, к которым устремляются люди под воздействием своего воображения и своих идиосинкразий, допустим, эстетических и других неразумных видов самовыражения, можно, во всяком случае — теоретически, безжалостно подавить, чтобы дать дорогу требованиям разума. Авторитет разума и обязательств, возлагаемых им на людей, отождествляется с индивидуальной свободой, исходя из того, что только «подлинная» натура свободного человека может ставить только разумные цели.