Федор Капица - Русский детский фольклор: учебное пособие

5. Какие литературные произведения вы можете назвать, где в игре используют тайный детский язык?

Основные понятия: определение, происхождение, аудитория, бытование, структура; особенности ритмической организации, сюжета, образной системы; формирование «садистских стишков» (словарный, сюжетный и образный уровни).

Определение. Содержание «садистских стишков» позволяет определить их как «иронические миниатюры, весьма рискованно балансирующие на грани «приличия», а порой и охотно переступающие ее» [282]. Правда, обозначение «садистских стишков» как произведений «черного юмора» (С.М. Лойтер, Е.М. Неелов, Е. Лесин) представляется слишком широким и включающим произведения нескольких жанров – садистские стихи, анекдоты, страшные рассказы.

Поскольку тексты стали записывать сравнительно недавно, терминология еще не устоялась. Исследователи не пришли к единому обозначению жанра и определяют а х как «садистские стишки», «садистские куплеты», «садюшки», «стихи про маленького мальчика», «пиночетки» (Е. Лесин). Стихотворная форма «садистских стишков» позволяет некоторым исследователям относить их к «страшным историям».

Происхождение. Как и многие другие жанры школьного фольклора, садистские стихи имеют достаточно давнее происхождение. В качестве примера сошлемся на сочинения немецкого поэта В. Буша (1832–1908). Пародийная поэма «Макс и Мориц», вышедшая в русском переводе в 1890 г., построена на таких же приемах изображения страшного, как и садистские стихи. Буш всегда подает страшные события в карикатурном и одновременно гиперболизированном виде:

Приведенный нами текст является вольным переложением эпизода поэмы В. Буша, записанным по памяти по просьбе О.И. Капицы одной из ее знакомых [283].

В двадцатые годы в ленинградской школе зафиксирован и такой текст:

Можно согласиться с В. Бахтиным, который полагает, что садистские стишки начали активно бытовать с первых лет XX века, когда войны и революции внесли в жизнь людей (и соответственно детей) «много нелепого, трагического, бессмысленного» (Бахт., Энц., с. 129). С этим высказыванием согласуется наблюдение М.Ю. Новицкой: «Поэтика садистских стишков – это поэтика кошмара, за которым открывается реальность: явь и сон меняются местами. Эта поэтика оказывается весьма близкой современной нашей литературе. Интересно, что такое стремление к деструкции художественного мира – характерная черта современной иронической поэзии» (ШБФ, с. 120).

Ряд исследователей указывают, что садистские стишки появились как своеобразное защитное средство, помогающее детям преодолевать чувство страха, как бы предохраняя их, предупреждая о возможной опасности. Таким образом, они видят в них поэтический аналог страшилок.

Другие полагают, что нельзя основывать классификацию и определять специфику жанра только исходя из психологических особенностей восприятия произведений. «Осмеиваются отнюдь не реальные опасности и несчастья. Об этом свидетельствует и стилистика куплетов. Характерная для них нейтральная, протокольная манера повествования время от времени приобретает несвойственную ей эмоциональную окраску, которую придают экспрессивные элементы как «детской» речи, так и поэтического языка,» – справедливо замечает А.Ф. Белоусов (РШФ, с. 547).

Одним из авторов современных «садистских стишков» называют поэта О. Григорьева:

Я спросил электрика Петрова:

«Для чего ты намотал на шею провод?»

Петров мне ничего не отвечает,

Висит и только ботами качает [285].

Встречаются фольклорные записи, почти дословно совпадающие с стихами поэта О. Григорьева:

Я спросил электрика Петрова: Ты зачем надел на шею провод? Ничего Петров не отвечал, Только тихо ботами качал.

Мнения исследователей о первичности материала не совпадают, трудно установить, кто первым составил текст приведенного стишка. Стихотворения О. Григорьева начали печататься, начиная с 1971 года («Чудаки». Ленинград, 1971), они появлялись на страницах журнала «Огонек» в 1990 году, входили в сборники «Витамин роста» (М., 1980) и «Вся жизнь» (1994). Впоследствии некоторые тексты переходили в устное бытование.

Расхождение фольклорного и литературного текстов «садистских стишков» проявляется в большей обработанности сюжета, обязательной рифмовке; фольклорный текст всегда лаконичный и небольшой, отдается предпочтение безымянному герою («маленькому мальчику»).

О. Григорьев приписывает тексты некоему И. Мальскому, связанному с коммуной хиппи имени Желтой Подводной лодки, находившейся на Приморском шоссе в Ленинграде [286].

Бытование. «Садистские стишки» функционируют в основном в школьной среде, среди детей 8-13 лет. Если носителями являются дети более раннего возраста, то они механически запоминают тексты, не приходится говорить о словотворчестве. С садистскими стишками знакомы и взрослые, общающиеся с детской аудиторией, отмечает О.Ю. Трыкова. Иногда происходят своеобразные соревнования, во время которых проявляется умение воспроизвести наибольшее количество текстов.

Широта аудитории обуславливает разнообразие реалий, которые фиксируются в «садистских стишках». Изменения легко проследить по описанию одежды героев. Появление вариантов текстов с новыми чертами действительности свидетельствует о подвижности данной разновидности фольклора и ее постоянном развитии:

Сюжеты «садистских стишков» разнообразны: обретение вредоносного предмета, неосторожное обращение с предметами; опасности, подстерегающие героя (в лифте, на крыше, на улице, стройке, в саду, поле, реке), взаимоотношения с взрослыми (матерью, дедушкой, сторожем).

Структура. Нередко «садистские стишки» начинаются одинаково: маленький мальчик (девочка) находит пулемет, ракету, гранату, залезает на дерево. Затем они совершают действия, которые приводят к трагическому исходу: