Алла Черных - Мир современных медиа

Скорость как быстрота реагирования власти в условиях разветвленного и неповоротливого бюрократического аппарата демократического государства также утрачивается.

Все это, однако, не означает уменьшения удельного веса этих составляющих в рамках общества в целом. Если посмотреть на скорость, то она перетекает – за счет распространения электронных медиа и средств связи в широком смысле – к индивидам, гражданам и группам. Тайна как «ядро власти», эволюционировала вместе с последней, распыляясь и приобретая множественный характер: она также «индивидуализировалась», и выступает ныне в виде «тайны личной жизни» (privacy), «врачебной тайны», коммерческой тайны (инсайдерской информации), адвокатской тайны, тайны исповеди (одной из самых «старых» тайн). Насилие сохраняется в обществе в виде криминального, связанного с деятельностью преступных группировок, и бытового насилия, приобретающих угрожающие размеры; и в этом – также свидетельство ослабления роли государства: существует давно зафиксированная зависимость между усилением криминала (насилия) в обществе и слабостью государства; успешно борются с преступностью только авторитарные режимы. Все это свидетельства «распыления» власти в современном демократическом обществе, носителями которой выступают, наряду с ослабленным государством, и другие акторы – группы и индивиды.

Для целей нашего анализа особое значение имеют следующие характеристики власти, выделенные Э. Канетти: право задавать вопросы и получать ответы и право судить и осуждать . Именно этих черт по мере демократизации все в большей степени лишалась власть и именно они стали основой формирования новых «носителей» власти.

В чем глубинный смысл или что означает право задавать вопросы и получать ответы? «Всякий вопрос, – писал Канетти, – есть вторжение… В спрашивающем вопросы поднимают ощущение власти, он наслаждается, ставя их снова и снова. Отвечающий покоряется ему тем более, чем чаще отвечает. Свобода личности в значительной мере состоит в защищенности от вопросов. Самая сильная тирания та, которая позволяет себе самые сильные вопросы» [Там же. С. 309]. Возможность не отвечать на вопросы – это возможность сохранить тайну (в чем бы она ни стояла). И – vice versa – право не отвечать означает право на тайну . Следовательно, право молчать, т. е. не отвечать на вопросы, – это не только защита от власти, но и переход некоторого «количества» власти к тому, кто не отвечает. Таков механизм индивидуальной, по сути – пассивной, защиты от власти. Но в современном обществе существует довольно обширное публичное пространство задавания вопросов власти – здесь преимущественным правом обладают журналисты, это, собственно говоря, все публичные арены, или масс-медиа. Журналист, задавая свой вопрос власти (обращенный либо к власти «вообще», либо к ее конкретному носителю) со страниц газет, с телеэкрана или по радио, в прямом общении (интервью) или опосредованно, использует обладание правом или прерогативой делать это, т. е. правом репрезентации выступать от имени общества.

Вопросы журналистов, адресованные власти, отличаются от вопросов, с которыми власть обращается к подданному или гражданину. Вопросы власти всегда несвободны , т. е. это не могут быть любые вопросы, ибо даже авторитарный правитель или государственный чиновник ограничен, с одной стороны, правом подданного или гражданина на тайну (личную или корпоративную), с другой – сам властитель или чиновник ощущает свою ответственность (в силу озабоченности легитимностью собственных поступков или из боязни быть обвиненным в злоупотреблении служебным положением [17]), ибо власть всегда ограничена в своих проявлениях, в том числе и в задаваемых ею вопросах. Эти ограничения в современных обществах налагаются на власть множеством существующих законодательных норм и регламентов, а также разветвленной системой бюрократического контроля. Даже представители судебной ветви власти – судьи и прокуроры – функция которых состоит в прямом задавании вопросов, не могут задавать любые вопросы, поскольку они ограничены процедурой и адвокатами, стоящими на страже интересов допрашиваемого (то же относится и к этапу следствия). Более того, для вопрошания властью существуют специальные места – камера для допросов, зал судебных заседаний, властные действия в которых также носят строго фиксированный процедурный характер.

Вопросы же, задаваемые журналистами власти, «ненормированы», поскольку любые формальные процедуры и ограничения отсутствуют (единственным ограничителем здесь являются моральные качества журналиста и его личные обстоятельства). Поэтому можно сказать, что журналисты безответственны . Еще одна черта этих вопросов: они задаются журналистами публично и, в большинстве своем, заочно (исключение составляют интервью, но в них вопросы, как правило, согласовываются). Ситуация представителя власти, которому задан вопрос, резко отличается от положения подданных или граждан, которые имеют право не отвечать на многие вопросы (в частности, не свидетельствовать против себя). Представитель власти обязан по закону ответить на все вопросы в течение предписанного срока, нарушение которого может иметь для него неблагоприятные последствия. Иными словами, власть, за исключением строго определенных законодательством сфер, связанных с безопасностью государства (спецслужбы, некоторые подразделения внутренних дел, ведущие борьбу с организованной преступностью, торговлей оружием и наркотиками) лишена права на молчание в ответ на задаваемые ей – прежде всего журналистами – вопросы.

Подобная ситуация означает, что власть теряет свое differentia specifica и становится подвластной, то есть тем, в отношении чего реализуется власть. Властью становятся журналисты, имеющие право задавать вопросы и получать ответы, и это право оказывается значительно шире и сильнее, чем аналогичное право власти, которая, к тому же, лишена защиты от вопросов в виде права на молчание.

В этом и заключается реальность власти медиа как «четвертой власти» в современном мире – в праве задавать вопросы и требовать на них ответа. Иногда говорят о «тирании общественного мнения», на самом деле подлинной тиранией оказывается мощь медиа, задающих «сильные вопросы» власти. При этом четвертая власть существует за счет первой, усиливаясь настолько, насколько ослабевает та. Налицо уже упоминавшееся явление, характерное для современной демократии, – перераспределение власти в ходе ее «перелива» к другим, не принадлежащих к истеблишменту индивидам и общественным группам.