Алла Черных - Мир современных медиа

Поле как важнейший концепт социальной теории Бурдье отражает функциональную дифференциацию общества на относительно замкнутые сферы практики – экономику, культуру, политику, религию, представляющие собой исторически сложившееся пространство игры, характеризующееся свойственными только данному пространству интересами, целями (ставками) и специфическими законами функционирования. Обладание характеризующими данное поле ценностными ресурсами позволяет инвестировать их в игру и получать с них прибыль, что означает владение капиталом, который не только дает его владельцу силу и власть, но и позволяет занимать определенную позицию (статус). Позиция объективно определена, во-первых, положением (реальным или потенциальным) занимающего ее агента или социального института в структуре распределения различных видов власти (или капитала), обладание которыми управляет доступом к специфическим прибылям, находящимся в игре в данном поле; во-вторых, объективными отношениями с другими позициями – господством, подчинением, гомологией и пр. [Bourdieu P., Wacquart L. P. 73].

С точки зрения позиционирования индивидов поле, по Бурдье, представляет собой сеть, или конфигурацию объективных связей между различными позициями, входящими в поле в данный момент времени и в данных условиях, формируя пространство возможностей для каждого действующего лица. Ансамбль позиций фактически есть деление поля в соответствии с логикой борьбы за возможности. Каждая позиция полагает собственную систему представлений и интересов, как и особое видение деления поля. Существует определенная гомология между полем возможностей, структурой позиций и структурой продукции, производимой в данном поле. Лица или коллективы (институты), действующие в определенной области практики, Бурдье определяет как агентов поля. Эти агенты могут быть индивидуальными (к их числу в поле медиа относятся журналисты, репортеры, ведущие передач, редакторы и режиссеры, а также владельцы СМИ) и институциональными (издательства, телеканалы, радиостанции, информационные агентства, газеты и т. п. организационные структуры. Поэтому борьба агентов за сохранение или изменение своей позиции в поле, за трансформацию структуры поля в то же время оказывается борьбой за сохранение или изменение структуры продукции данного поля и инструментов этого производства.

Журналистику в целом (и телевидение – наиболее влиятельное ныне медийное средство) Бурдье относит к полю культурного производства, рассматривая его как особое социальные пространство, связанное со специфической культурной практикой, – производством и распространением информации. «Поле журналистики» он определяет как место сил, внутри которого агенты занимают позиции, статистически определяющие их взгляды на это поле, и их практики, направленные на сохранение либо на изменение структуры силовых отношений, порождающих это поле. Для того чтобы быть полем, нечто не должно сводиться только к внешним факторам. Поле – это микрокосм, универсум невидимых силовых отношений и одновременно – арена борьбы за изменение или сохранение данного поля сил.

Анализируя поле журналистики (и субполе телевидения), Бурдье показывает, что в них действует логика микроскопических отличий: чтобы существовать, надо немножко отличаться, ибо слишком отличаться – значит рисковать. Поэтому существует во многом бессознательная цензура поля, когда журналист «пропускает» только то, что соответствует его системным, т. е. сформированным полем, категориям мышления (о личных категориях речь не идет).

Особое внимание уделяет Бурдье анализу функционирования специфической социальной среды, а именно телевидения, которое из инструмента отображения действительности все более превращается в инструмент создания реальности. По его словам, «мы все больше и больше приближаемся к пространству, в котором социальный мир описывается и предписывается телевидением», фактически определяя доступ людей к социальной и политической жизни.

Специфика телевидения, заставляющая зрителей верить в то, что оно показывает, – порождать в изображении эффект реальности , приводит порой к совершенно неожиданным последствиям политического характера. Сила внушения телевизионных изображений столь высока, что они могут продуцировать мобилизационные (или демобилизационные) эффекты у реальных социальных групп, вызывая страх, ненависть, расизм или ксенофобию в отношении лиц других национальностей. Сутью политической борьбы (на всех уровнях – от бытового до глобального) является способность навязать свои принципы видения мира и, как следствие, разделение на группы в зависимости от интересов, которые в результате политической мобилизации могут добиться признания, оказывать давление и получить определенные привилегии. В этой борьбе современному телевидению отводится решающая роль. Массовые акции, которые ранее были важны сами по себе, демонстрируя отношение населения к тем или иным проблемам, ныне организуются так, чтобы они могли заинтересовать телевизионщиков и, усиленные эффектом реальности, вызвать наибольший отклик.

Символическое воздействие телевидения, как считает французский исследователь, заключается в привлечение внимания публики к событиям omnibus – фактам, представляющим интерес для максимальной аудитории, которые никого не шокируют, за которыми не стоят сложные проблемы, которые не разделяют враждующие стороны и вызывают всеобщее согласие. Примером таких омнибусных событий (омнибусных сообщений) является хроника происшествий [Бурдье, 2002. С. 30].

Ныне существует фактическая монополия журналистов как на производство информации и ее широкое распространение, так и на доступ к этому публичному пространству всех остальных. Именно журналисты располагают ныне властью над средствами публичного самовыражения и технологиями публичного признания.

В основе журналистского выбора всегда лежит стремление к поиску сенсационного и зрелищного, чего-то исключительного, т. е. эксклюзивного, по сравнению с другими изданиями или передачами. Но поскольку все копируют друг друга, чтобы опередить остальных, быть раньше других или сделать нечто, отличное от других, в итоге оказывается, что все делают одно и то же, следуя логике минимальных различий. В современных СМИ, как показывает Бурдье, конкурентная борьба за эксклюзив, которая в других сферах человеческой практики порождает нечто оригинальное и действительно единственное в своем роде, здесь ведет к единообразию и банализации. Бросающиеся в глаза отличия, связанные с политической окраской тех или иных изданий или передач, на деле скрывают глубинное сходство, связанное с ограничениями, накладываемыми источниками информации и целой серией механизмов, главным из которых выступает логика конкурентной борьбы. Кажется, налицо противоречие, ибо, согласно либеральному кредо, именно конкуренция – источник разнообразия. Однако в поле журналистики, где конкурируют журналисты или издания (каналы), работающие в одних и тех же условиях, в рамках одного и того же рейтинга, с одними и теми же рекламодателями, конкуренция работает как фактор единообразия. Достаточно сравнить обложки еженедельников за две недели, чтобы увидеть примерно одинаковые заголовки; то же относится к выпускам новостей основных теле– и радиостанций, где, в лучшем случае, меняется очередность передаваемой информации.