Николай Морозов - Новый взгляд на историю Русского государства

— Бодонь-царь отъехал один и без имущества; думаю, что он терпит и холод и голод.

Он тотчас поехал разведать о нем, и нашедши его, взял с собою. На возвратном пути Бодонь-царь сказал брату, что жители Небесного Дождя ни к какому роду не принадлежат, и если поскорее придти сюда с войском, то можно покорить их. Брат поверил ему и, по возвращении в дом, набрав дюжих солдат, препоручил их Бодонь-царю, который действительно покорил их (жителей страны „Небесный дождь“). По смерти Бодонь-царя, наследовал сын его Багаритай-хабицци (такого имени нет у монголов и китайцев), который родил Махадо-даня [377] Багаритай-хабици у Абулгази назван Тоха; Махадодань назван Дугу-мин, племя Ялайр названо у него Чжалагир (теперь таких племен нет). (нет у монголов и у китайцев). Маха — Боданева жена, Моналунь (тоже нет такой), родила ему семь сыновей и овдовела.

Моналунь имела характер твердый и вспыльчивый. Однажды ребятишки из поколения Ялайр (такого имени тоже нет) выкапывали коренья для пищи. Моналунь, едучи в колеснице, увидела их, и рассердившись закричала:

— Сии земли суть пастбища моих сыновей! Как смеете портить вы их?

Она поскакала в колеснице на мальчишек и некоторых изувечила, а других передавила до смерти. Ялайрцы же с досады угнали весь ее табун. Сыновья ее, услышав об этом, не успели надеть лат (уж и латы были у них, как у рыцарей!) и поскакали в погоню. Моналунь, чувствуя беспокойство, сказала:

— Дети мои без лат поехали; едва ли одолеют неприятелей.

Она велела снохам взять латы и ехать к ним, но они не могли догнать их. Сыновья ее в самом деле (как рыцари без лат!) были побеждены и все убиты. Ялайрцы, пользуясь победой, убили Моналунь и истребили весь ее дом. Спасся только один старший внук (по прозвищу „Кривобокий“) Хайду [378] Хайду у Абулгази назван Кайду. См. ч. II, гл. 15. По-китайски два чертежика, произносимые Хай-Ду. , с которым кормилица его спряталась в куче дров. „Также и Медведь [379] По-монгольски — Нацинь, по-китайски изображается пятью чертежиками На-Лань-Ци-Ло-Вынь. (Нацинь), седьмой сын Моналунь, задолго до того времени был принят в зятья одним жителем из Тощего урочища [380] По-монгольски Бараху, по-китайски три чертежика, читаемые Ба-Ла-Ху. , и по этой причине уцелел.

Услышав о несчастии, постигшем его дом, он пошел наведываться, и нашел только несколько десятков больных старух, между которыми находился „Кривобокий“ еще в живых. Он не знал, что делать. К счастию его, при угоне табуна, рыжая лошадь его брата, вырвавшись и с крюком на шее, прибежала домой.

Медведь, сев на нее, притворился пастухом, выехал на Ялайрскую дорогу, где встретились с ним отец с сыном (Ялайрские князьки), которые, держа соколов на руке, не в дальнем друг от друга расстоянии ехали верхом на охоту. Медведь узнал соколов и сказал:

— Эти соколы взяты у моих братьев.

Он тотчас подъехал к младшему и обманно спросил у него:

— Один гнедой жеребец увел табун на восток; не видал ли ты его?

— Нет, — отвечал младший. А в тех местах, которыми ты ехал, нет ли диких уток и гусей?

— Много, — сказал Медведь.

— Не можешь ли проводить меня туда? — спросил охотник.

— Можно, — отвечал Нацинь и поехал вместе с ним.

При обходе речной излучины, заприметивши, что задний охотник далеко отстал, он заколол ехавшего с ним, и, привязав к нему лошадь с соколом, поехал к заднему конному с прежним обманом.

А тот, напротив, спросил его:

— Передний охотник мой сын; почему он так долго не встает с земли?

Медведь отвечал, что у него кровь пошла из носу.

Конный начал сердиться, а Медведь, пользуясь этими минутами, заколол его и поехал далее. Подъехав к одной горе, он увидал здесь несколько сот лошадей и при них несколько ребятишек, которые играли, мешая камешки. Медведь долго всматривался в них и, наконец, заприметил, что их лошади принадлежали его братьям. Он употребил тот же обман и пред ребятишками.

Потом, поднявшись на гору, он посмотрел во все стороны, и так как не видно было ни единого человека в окрестности, то убил всех мальчиков, и, посадив соколов на руку, погнал лошадей домой. Здесь взял Кривобокого и больных старух, он возвратился в Тощее Урочище. Как только Кривобокий подрос, Медведь с жителями урочищ: Точее и Кумыс — объявил его князем. Кривобокий, вступив в правление, пошел с войском на племя Ялайр и покорил его. Мало-по-малу он усилился; поставил ставки свои в Тощем Урочище при Черной Речке [381] На монгольском языке Хара-гол. , а для свободной переправы во всякое время, навел через нее мост.

После этого начали приходить к нему жители из разных племен, а по смерти его, вступил во владение сын его Бай-шен-хур [382] Такого имени нет по-монгольски. По-китайски четыре рисуночка, произносимые Бай-Сан-Фу-А. , после него наследовал сын его Думбагай [383] Такого имени нет по-монгольски, а по-китайски четыре чертежика, произносимые Дунь-Би-Най. . По смерти Думбагая вступил во владение сын его Габул-Хан [384] Бей-шенхур у Абул-гази назван Басси кирб; Думба-гай назван Тумене; Габул-Хан назван Кабулк-Ханом, Бардам назван Бартан-Ханом. . По смерти Габул-Хана, преемствовал сын его Хвастун [385] Такого имени по-монгольски нет. По-китайски четыре чертежика, произносимые Гэ-Бу-люй-Хань. . По смерти его вступил во владение сын его Исукей [386] По-монгольски Бардам, по-китайски три чертежика, произносимые Ба-Ли-Дан. , который особенно усилился через покорение других племен. Исукай [387] Исукей у Абул-гази назван Иессуг-Баядур (См. Ч. II, гл. 15). Такого имени нет по-монгольски, по-китайски три чертежика, произносимые Ао-Су-Гай, сходно с греческим именем Агиос-Иисус — святой Исус. , после кончины своей, в 3-е лето правления Чжи-Юань в 1266 году (вероятно опечатка и надо 1206 год) наименован по-китайски Ле-цзу Шень-Юань-хуан-ди.

Он, воюя с племенем ТАТАР, полонил самого Владетеля их, по имени Тэмуцзинь (т. е. Стальной, окованный в сталь, как рыцари того времени). В сие же время ханына его Улын родила Чингис-Хана, который держал в руке кусок крови, ссевшейся наподобие красного камешка. Исукай изумился и по этой причине назвал сына именем своего пленника — Стальным (Тэмуцзином) в память своих военных подвигов.

Отселе далее везде, где только у нас встречается слово Чингис-Хан, на китайском языке употреблено в „Истории“ слово Ди, что значит Император, а в „Ган-му“ в текстах — слова: Мын-гу, т.е. Монгол; в объяснениях же моих — Монгольский Государь“.

Таково вступление к Китайской псевдо-летописи „История Чингисова дома, царствовавшего в Китае под названием Фань“, в том виде, как оно переведено главою русской миссии в Китае Иакинфом Бичуриным в его книге — „История первых четырех ханов из дома Чингисова“. Где находится теперь Китайский подлинник этой „Истории Чингисова Дома“, поправляющий во многом французскую книгу, уже цитированного нами его предшественника, богодарованного хана Абул-Гази, — я не мог узнать (его нет в Академии Наук). Но отнесемся пока к Бичурину с большим доверием, чем к Богадуру Абул-Гази.