Билл Брайсон - Краткая история быта и частной жизни

Из четырех членов комиссии только юный Уайатт был профессиональным архитектором (правда, ничего пока не построившим, ибо на этом этапе своей карьеры зарабатывал на жизнь писательством). Инженер Уайлд специализировался почти исключительно на морских судах и мостах. Джонс был оформителем интерьеров, и лишь Брунел имел опыт крупномасштабных проектов. Но его бесспорная гениальность раздражала — ведь для того, чтобы совместить его возвышенные мечты и достижимую реальность, почти всегда требовались огромные деньги и очень много времени.

Сооружение, которое предложили четверо членов комиссии, являло собой чудо нелепости. Просторный, но низкий и темный дом-сарай своей мрачной гнетущей атмосферой напоминал скотобойню. Казалось, четверо проектировщиков работали совершенно несогласованно друг с другом. Подсчитать стоимость такого здания было довольно трудно, но в любом случае его постройка считалась практически невыполнимой задачей. Для начала требовалось тридцать миллионов кирпичей, и никто не мог гарантировать, что такое количество удастся даже изготовить (не говоря уж о том, чтобы уложить в стену) к намеченному сроку.

Всю конструкцию должен был венчать задуманный Брунелом железный купол поперечником в двести футов — деталь, безусловно, впечатляющая, но для одноэтажного здания довольно нелепая. Никто и никогда еще не возводил из железа столь массивную конструкцию, а Брунел, естественно, не мог начать работу, пока не будет поставлено само здание.

Все это следовало сделать за десять месяцев ради проекта длительностью менее полугода. А кто потом будет разбирать невероятную конструкцию? И что станет с огромным куполом и миллионами кирпичей? Эти неудобные вопросы даже не рассматривались.

И вот в самый разгар кризиса на горизонте возникла спокойная фигура Джозефа Пакстона, главного садовника Чатсуорт-хауса, основной резиденции герцогов Девонширских (по странной английской традиции расположенной в графстве Дербишир). Пакстон был удивительным человеком. Он родился в 1803 году в Бедфордшире в бедной фермерской семье; в четырнадцать лет его отдали в ученики садовнику. Он отлично проявил себя и в течение шести лет заведовал экспериментальным дендрарием нового престижного Садоводческого общества (вскоре оно станет Королевским) на западе Лондона — невероятно ответственная работа для столь юного человека, практически еще мальчика.

В дендрарии он однажды разговорился с герцогом Девонширским, владельцем находившегося неподалеку Чизик-хауса, а также множества других угодий на Британских островах — в его собственности было около двухсот тысяч акров плодородных сельских земель, на которых стояли семь больших помещичьих домов. Герцог проникся к Пакстону внезапной симпатией — не столько из-за каких-то особых талантов садовника, сколько потому, что тот разговаривал громким четким голосом, а тугому на ухо герцогу нравились люди с хорошей дикцией. Поддавшись сиюминутному порыву, герцог предложил Пакстону стать главным садовником в Чатсуорте. Двадцатидвухлетний Джозеф согласился.

Это приглашение было самым мудрым поступком герцога. Пакстон взялся за работу с поразительным рвением и старанием. Он спроектировал и установил знаменитый Императорский фонтан, который выбрасывал в воздух струю воды высотой 290 футов, — чудо гидравлической инженерии, до сих пор превзойденное в Европе лишь однажды; он соорудил самую большую альпийскую горку в Англии; составил план нового поместья; стал ведущим в мире специалистом по выращиванию георгинов; его дыни, персики, нектарины и инжир награждались призами как лучшие в стране; построил огромную тропическую оранжерею, известную как «Великая теплица», которая занимала целый акр и была такой просторной, что посетившая ее в 1843 году королева Виктория прокатилась по ней в конном экипаже.

За счет умелого управления поместьем Пакстон сократил долги герцога на миллион фунтов. С благословения герцога он основал и вел два журнала по садоводству и национальную ежедневную газету Daily News (которую недолгое время редактировал Чарльз Диккенс), а также писал книги по садоводству. Он чрезвычайно разумно вкладывал деньги в акции железнодорожных компаний (три из которых пригласили его в совет директоров), а также спроектировал и разбил в Беркенхеде, недалеко от Ливерпуля, первый в мире городской парк, который произвел такое впечатление на американца Фредерика Лоу Олмстеда, что тот взял этот парк за образец для Центрального парка в Нью-Йорке. В 1849 году главный ботаник Кью-гарденз [4] Большой ботанический сад в западной части Лондона; основан в 1759 году. прислал Пакстону редкую больную лилию и спросил, нельзя ли ее спасти. Пакстон спроектировал специальную теплицу — и через три месяца редкая лилия уже вовсю цвела!

Когда Пакстон узнал, что члены комиссии по «Великой выставке» безуспешно ищут проект выставочного зала, ему пришло в голову, что здесь подойдет нечто похожее на его оранжереи. Председательствуя на собрании комитета по Мидлендской железной дороге, он набросал на клочке промокательной бумаги черновой эскиз, а через две недели подготовил чертежи для показа. Фактически Пакстон нарушил все правила конкурса. Во-первых, он представил свой проект уже после официальной даты окончания подачи заявок. Во-вторых, несмотря на обилие стекла и железа, его здание включало много горючих элементов (в том числе целые акры деревянных полов), что было строго запрещено условиями конкурса.

Архитектурные консультанты не без основания замечали, что Пакстон — не профессиональный архитектор и никогда ранее не занимался столь масштабными проектами. Однако опыта подобного строительства не имел никто. И поэтому никто не мог заявить с полной уверенностью, что идея Пакстона сработает. Многих беспокоило, что в помещении, наполненном солнечным светом и толпой людей, будет нестерпимо жарко. Другие боялись, что высокие полированные ребра каркаса расширятся от летнего зноя и тогда гигантские стекла вывалятся из рам и рухнут на посетителей. Но больше всего опасений вызывала видимая хрупкость сооружения: говорили, что его просто-напросто снесет бурей.

Итак, риски были значительны и весьма ощутимы, однако, поколебавшись всего несколько дней, члены комиссии одобрили проект Пакстона. Самое смелое здание столетия доверили садовнику — этот факт, как никакой другой, характеризует викторианскую Британию. Для Хрустального дворца Пакстона не потребовалось ни единого кирпича — не нужны были ни строительный раствор, ни цемент, ни фундамент. Железную конструкцию просто скрепили болтами и установили на земле, как палатку. Это было не просто оригинальное решение грандиозной задачи, это было радикальное отступление от всего, достигнутого архитектурой ранее.