Абрам Рейтблат - Писать поперек. Статьи по биографике, социологии и истории литературы

В пореформенный период шло быстрое развитие газетного дела, что выражалось в росте и числа изданий, и их суммарного тиража. По нашим примерным подсчетам, в 1860 г. в России на русском языке выходило 67 газет общего назначения суммарным разовым тиражом 65 тыс. экз. К 1880 г. их число выросло до 123 (тираж – до 300 тыс. экз.), а к 1900 г. – до 204 (а тираж составил 900 тыс. экз., т.е. вырос с 1860 г. почти в 14 раз!) 745.

В конце 1870-х годов М.Е. Салтыков-Щедрин отмечал: «Физиономия нашей литературы, за последние пятнадцать лет, значительно изменилась <���…>. Значение больших (ежемесячных) журналов упало, а вместо них, в роли руководителей общественного мнения, выступили ежедневные газеты» 746.

Газетно-журнальный мир был сильно поляризован идеологически (например, существовали консервативные «Московские ведомости», умеренно-прогрессистское «Новое время», либеральные «Русские ведомости» и т.д.), у ведущих публицистов были свои поклонники и сторонники, которые самим фактом подписки поддерживали «свой» орган и, если их было много, повышали его значимость.

Расслоен был газетный мир и по читательскому адресу: наряду с солидными изданиями для образованной и состоятельной публики (типа названных выше газет) существовала так называемая «мелкая пресса» для социальных низов (приказчиков, слуг, мелких торговцев и т.п.) – «Московский листок», «Петербургский листок», «Петербургская газета» и т.п.

Разумеется, в отличие от парламента пресса не создавала законов, однако она выражала и одновременно формировала общественное мнение и потому была весьма влиятельной силой при принятии решений по политическим, экономическим и другим вопросам.

Ключевую роль в газете играл фельетон, как тогда называли помещаемые в нижней части газетной полосы материалы, не информационно анонимные, как большая часть газетных текстов, а авторски-индивидуализированные, ставящие своей целью интерпретацию и оценку событий, причем в весьма непринужденной, вольной форме.

Возник газетный фельетон еще в 1840-х годах (создал его Ф.В. Булгарин в «Северной пчеле», следует назвать еще Н.И. Греча, В.С. Межевича, Ф.М. Достоевского), но становление и превращение его в важный социальный институт шло в 1870—1880-е годы (А.С. Суворин, В.П. Буренин, Л.К. Панютин, И.Ф. Василевский, А.П. Чебышев-Дмитриев и др.). Сам Амфитеатров полагал, что «в 90-х годах русский фельетонизм достиг такого развития и влияния, что фельетон сделался если не фундаментом периодической печати, то авангардом ее движения и залогом успеха вновь возникающих ее органов» 747.

Фельетон строился не как поучение или наставление, а как беседа, как разговор автора с читателями, причем разговор людей равных и равноправных. Автор выражал заботу о читателе, выступал в роли его друга, делился с ним своими мнениями и соображениями: «Что такое современная газета, как не идейная переписка с читателем, переписка, делающаяся с каждым днем все настойчивее, подробнее, чаще и интимнее. <���…> То, что повседневно занимает ум и волнует душу литератора, он изливает теперь не в интимную корреспонденцию, но в газету, где мысль его может читать и друг, и враг» 748.

Фельетонист в своем литературном поведении демонстрировал высокую степень свободы. Во-первых, свободу выбора предмета. Он мог писать о внутренней и внешней политике, о скандальных судебных делах и о мелочах повседневного быта, об экономических, социальных и моральных проблемах, о театре, литературе, живописи и т.д., и т.п. Во-вторых, свободу сочетания предметов разговора. Он мог по ассоциации идей перейти, например, от политики к литературе, от морали к экономике, ломая сложившиеся стереотипы, выдвигая на первый план личное мнение. И, наконец, в-третьих, свободу высказывания о каждом из этих предметов. Формулируя свою частную, а не официальную, не государственную точку зрения, фельетонист имел возможность (разумеется, в пределах цензурных рамок) критиковать государственные и общественные институты, полемизировать с высказываниями официальных лиц, общественных деятелей, литераторов. При этом сам он занимал позицию критического наблюдателя и в той или иной мере «подрывал основы», подвергал сомнению то, на чем держалось современное ему общество.

В отличие от правительственного деятеля, члена политической партии или общественной организации, он внешне, формально ничем не был связан. Точнее, почти ничем – разве что «направлением» печатного органа, в котором он сотрудничал. Но обычно журналист выбирал близкий по идейному направлению орган, так что редактор редко мешал ему, особенно если это был фельетонист с именем (как В.В. Розанов, В.М. Дорошевич, М.О. Меньшиков и др.).

Но в реальности фельетонист не был независим, он был связан с читателями сложными взаимоотношениями. Он должен был кристаллизовать, концентрировать, формулировать общественное мнение, т.е. выражать надежды, чаяния, желания достаточно широких общественных кругов (хотя, разумеется, не всех; даже не всех читающих). Вследствие этого он не мог сильно отклоняться от распространенных точек зрения по тем или иным вопросам, иначе рисковал утратить свою популярность.

Претендуя на роль выразителя частного мнения, он на деле выговаривал то, что хотело сказать большинство. Правда, обычно он и сам не сильно отличался от большинства, «нутром чуял», чего оно хочет. Просто он шел на шаг впереди других, мог сформулировать, дать форму общественным настроениям.

Вот почему фельетонист, публицист-газетчик не мог быть слишком оригинален – иначе он бы не понимал массу, а она не понимала бы его. Отсюда неизбежные у любого влиятельного публициста колебания, смена мнений, по крайней мере по частным вопросам, – он эволюционировал вместе с массой.

Популярный журналист был весьма важной фигурой; с ним считались, искали его знакомства, нередко заискивали перед ним. Один из таких журналистов, приятель Амфитеатрова, не без оснований утверждал, что «яркий газетчик у нас член общества, персона, которую решительно все знают, о которой все говорят» 749. Это была заметная и престижная социальная роль.

С ростом числа новых изданий рос и спрос на журналистов. Все больше людей писали в газеты не от случая к случаю, совмещая это с чиновничьей службой или общественной деятельностью, а постоянно, превращаясь в профессионалов.

Возникла своя профессиональная среда, во многом богемная. Конечно, среди журналистов было немало высокообразованных и «добропорядочных» людей. Но частный характер прессы, высокий спрос на литературный труд и «домашний» его характер способствовали тому, что нередко журналистами и газетными романистами становились образованные люди с «подмоченной» репутацией (прежде всего – осужденные по суду), для которых были закрыты другие профессии (например, Н.О. Ракшанин, Вас.И. Немирович-Данченко, А.Д. Апраксин, А.И. Соколова, В.А. Долгоруков и др.). Другой важный источник пополнения журналистской среды – это алкоголики (А.А. Шкляревский, А.Н. Цеханович). И, наконец, третий – студенты, исключенные из учебных заведений, а то и вообще выходцы из социальных низов, которым журналистский труд открывал возможности для получения сравнительно высокого социального положения и неплохого заработка (в других профессиях столько заработать было трудно, особенно сразу, не имея опыта и многолетнего стажа).