Питер Акройд - Венеция. Прекрасный город

В Венеции была и темная сторона, которую скрывала ночь. Там было много бедных и отверженных. В венецианской жизни всегда присутствовали нищие. В конце XV века в Сенате обсуждалась проблема стариков и прочих неимущих, которые каждую ночь лежали около Дворца дожей. Были построены приют и больница. Но этого оказалось недостаточно. Во времена голода, к примеру зимой 1527 года, бедняки умирали у колонн дворца. Дети стояли на рынке Риальто или на площади Святого Марка и кричали: «Я умираю от голода! Умираю от голода и холода!» Один из современников заметил, что «в городе от них смердит». У городской скученности есть предел. И, разумеется, Венеция не производила продовольствия.

В начале XVII века было построено новое заведение – Ospedale dei Mendicanti (Госпиталь нищих), чтобы очистить улицы и площади от бесчисленных бродяг. Все нищие в Венеции были обязаны получить лицензию и поселиться в больнице. Нищие, не имевшие лицензии, были изгнаны из города, а те, кто якобы слишком преуспел в своем занятии, отправлены на галеры. Владелец неофициальной ночлежки для нищих был бит кнутом на всем пути от площади Святого Марка до моста Риальто.

Не все несчастные оказались в общественном приюте. Эффи Рёскин писала: вечерами «мы видим, как они лежат, тесно прижавшись друг к другу, у кромки мостов, завернувшись в огромные коричневые плащи с большим капюшоном». Венецианский аристократ Гаспаро Контарини не был уверен в том, кто они – граждане Венеции или бездомные животные. Некоторые семьи жили у причала на старых кораблях. В XIX веке дворцы, стоявшие вдоль канала, были превращены в многоквартирные дома, где ютились бедняки. В том веке ни одна картина с видом Венеции не обходилась без живописной фигуры бедняка – предпочтительно красивой девушки.

В середине XVI века в городе насчитывалось шесть тысяч нищих. К концу XVIII века эта цифра увеличилась до двадцати двух тысяч. Возможно, это частично объясняется репутацией Венеции как туристического места: нищим всегда легче получить милостыню от иностранцев. Миссис Трейл назвала их «дерзкими, беззаботными и эксцентричными». Она отметила, что венецианцы обращаются с ними очень ласково и почтительно. В описании венецианских нищих, относящемся к XVI веку, приводятся их собственные слова: «Я притворяюсь сумасшедшим»; «Я одеваюсь паломником и закрываю лицо образом Святого Иакова. Я делаю жалобные жесты, и богачи дают мне денег». Они показывали на площадях свои раны, опухоли и язвы. Раздавались знакомые крики: «Сжальтесь! Сжальтесь!»; «Бросьте монетку, и я помолюсь за вас»; «Подайте, ради Мадонны». Нищие прибывали в Венецию из других городов. В списке, составленном в 1539 году, упоминаются нищие из Милана, Пизы, с Сицилии и даже из Франции. И в XXI веке можно увидеть старух и молодых людей, скорчившихся на мосту и протягивающих к вам руки. Венеция слывет раем для отверженных и изгнанников любого толка. Почему бы ей не распространить эту благосклонность на настоящих обездоленных?

На заре в Венеции не слышно птичьего щебета. Однако с рассветом город пробуждается от безмолвного сна. И вновь путешественник слышит звонкие голоса, свист, песни, крики, колокольный звон. Утро города, населенного людьми. Бесконечный рой звуков в воздухе.

«Когда я ищу другое слово для музыки, я всегда нахожу только слово „Венеция“», – писал Фридрих Ницше в Ecce Homo (1888). Однажды вечером, в конце XIX века, Рихарда Вагнера везли домой в гондоле по темной воде; гондольер усердно работал веслом, как вдруг «из его могучей груди вырвался печальный звук, сродни звериному вою, который, нарастая от тихой низкой ноты, после долгого „О!“ завершился простой музыкальной фразой – „Венеция“…» Итак, Венеция – это музыка, пока она звучит.

В путеводителе по Венеции, опубликованном в 1581 году, город превозносится как la sede di musica (обитель музыки). Он являл собой гармоничное сообщество с уникальной традицией религиозной и светской музыки. На площади Святого Марка ежедневно играл по часу герцогский оркестр; на протяжении веков центральное пространство города заполнялось музыкой. Играли уличные оркестры, звучало хоровое пение, в городе было несколько концертных залов. Во всех sestieri пели и играли на музыкальных инструментах. В Страстную пятницу члены каждого прихода – продавцы вина, рыбаки, гондольеры – круглосуточно исполняли песнопения.

Этого не требовал церковный обряд. Таково было желание самих людей. У каждой гильдии были свои песни и мелодии. В городе действовали популярные хоровые общества, а также accademie (частные общества, где выступали музыканты-любители). Почти во всех описях домашнего имущества венецианцев среднего класса фигурируют струнные или клавишные инструменты.

Общественные городские праздники проводились под звуки музыки. На Большом и других каналах стояли концертные барки, игравшие для венецианской публики и приезжих. На гравюре 1609 года видно множество музыкальных развлечений на канале. Виртуозы давали концерты и в частных домах. Музыкантов даже нанимали в городские игорные дома. А во время карнавала всегда давались комические балеты. В 1770 году некий английский путешественник заметил: «Люди здесь так музыкальны, что весь день напролет из домов несутся самые мелодичные звуки, прелестно затихающие на воде». Присутствие воды располагает к пению и музыке; в ее течении и в звуках этого течения есть нечто, вызывающее к жизни другие мелодии. Так мы читаем о «торжественном потоке» венецианской церковной музыки.

В конце XVIII века Чарлз Берни заметил, что венецианцы будто разговаривают в песне. Гондольеры, если можно так выразиться, были печально известны тем, что распевали речитативы из произведений поэта XVI века Торквато Тассо. Это были элегии, потому что печаль Венеции вошла в ее песни. Гете описал, как женщины, сидя на берегу островов лагуны, пели стихи Тассо мужьям, ловившим рыбу; затем мужчины отвечали песней, заводя домашний разговор в музыке. Тассо, живший в городе в годы ранней молодости, был одним из любимых сынов Венеции, а его отец входил в кружок Альда Мануция.

Были и другие vilote (народные песни). Их пели женщины за шитьем или во время стряпни. Обычно это были жалобы влюбленных, выражавшие их надежды, мечты и желания.

Vilote также танцевали на campi под звуки клавесина. И разумеется, нельзя не вспомнить знаменитые венецианские серенады, песни под вездесущим балконом под аккомпанемент мандолины и гитары. Можно сказать, что венецианцы были одержимы музыкой. Они любили любовь и любили мелодию. Когда византийский экзарх Лонгин в 567 году посетил город в лагуне, он едва не оглох от колокольного звона и звуков музыкальных инструментов, игравших в его честь.