Александр Чанцев - Когда рыбы встречают птиц. Люди, книги, кино

Я специально шучу, потому что серьезные темы тут – очень серьезны, их очень интересно слушать, но обсуждать неспециалисту – сложно и негоже даже.

Затем еще говорят композиторы – например, что зарабатывать получается, сочиняя для рекламы, что самое полезное для музыки – тишина (с Антоном Батаговым согласились бы очень многие, от исихастов до Кейджа и философа Бибихина), а у Антона Васильева в рабочем компьютере сохранены все серии «Симпсонов» и все сочинения Штокхаузена.

А в приложении они обсуждают «Возможна ли сегодня гармония в музыке и мире» и «Случай Мартынова». И эта последняя часть – единственное, пожалуй, что вызывает вопросы. Потому что Владимир Мартынов, композитор, автор книг и человек с явно выраженной мировоззренческой позицией, самим фактом своего существования провоцирует, кажется, совсем новых на не очень красивые сравнения – так, с Александром Шиловым и Никасом Софроновым сравнивает его Дм. Курляндский, а читателя – на не менее некрасивые предположения – не довольно ли традиционалистские и, одновременно, радикальные («конец времени композиторов») воззрения Мартынова и его популярность вызывают такую реакцию? Тем более жалко, что в книге нет ни одной беседы с самим Мартыновым! Впрочем, как удалось узнать у автора, тому виной лишь напряженный график самого Мартынова…

«До востребования» – изысканная гимнастика для ума и ушей, пища для, смотри выше, даже идеологических споров. И еще эта книга – повод для составления своих треклистов, композиторов и произведений, что хочется послушать. Я, например, грешил этим настолько, что почти ничего не выписал из книги собственно для рецензии. Но и тут ждет беда – на том же вездесущем YouTube'e найти можно далеко не всех и не все…

Каковы ваши музыкальные пристрастия? Что интересно вам в современной музыке, российской и зарубежной, какие тенденции представляются положительными, а какие – напротив, вызывают отторжение? Влияют ли современные композиции (личности отдельных исполнителей, группы) на Ваше литературное творчество – и, если да, то каким образом?

Один из самых умных людей в моей жизни, мой научный руководитель В. П. Мазурик, говорил, что самое важное искусство – не литература, а музыка. Он был, безусловно, прав.

Выше музыки – только молчание. «Все что можно высказать только с помощью молчания, и музыка, музыка скрипок и голосов, доносящихся с такой высоты, что забываешь об их бренной природе» («Ostinato» Дефоре).

Для этого есть Моцарт и Бах, но если говорить о каких-то формальных доказательствах, то:

Музыка – прямой голос Бога («В начале было Слово» – не было ли это звуком, нотой?). Книги – не всегда верный подстрочник с одного из вавилонских.

Литература с большими или меньшими потерями переводится, разбирается, перекладывается. Какой смысл и успех заниматься тем же с чудом Перселла?

И музыка может обойтись без литературы. А литература – да, тоже может, но очень обеднеет, как под санкциями.

Современная отечественная литература, кстати, в силу своей до сих пор, до сих пор толстожурнальной совписовской провинциальности или как бы прозападной (хотя и сам наш рок вторичен изначально – тот же БГ был бы никем, если бы не сдирал и не перекладывал на русский Моррисона и Дилана, битников и буддистов) пригламуренности крайне сера в музыкальном плане. Вспоминают одесский фокстрот в детстве, вскинутую пьяную «козу» на концерте «Чайфа» в 90-е или прочие симулятивности.

Даже у переоцененного Рушди больше музыки – как традиционного индийского мелоса, так и рока – чем везде там, у нас.

Об этом нет смысла говорить, как и сводить музыкальное присутствие в тексте только к аллюзивному ряду. Слава небу, музыка живет еще в книгах, написанных на нашем языке, ритмом, звучанием строки, ментальной сладостью и ментолом чудесного озноба на губах восприятия. Стиль – это музыка, и это все, что у нас есть, да не уловит всех бабочек швейцарский сачок.

Слава музыкальным небесам, музыка звучала в стиле и после Серебряного века. Очень музыкален Шаламов – его жесткие периоды мог бы начитать Джонни Кэш под джапанойзовский адский скрежет Merzbow.

Изящная барочная музыкальность звучит в прозе и стихах Владимира Казакова – тут возможным саундтреком такой чуть постмодернистский, с ироничной хитринкой «Танец Казановы» Сергея Калугина.

Подмосковным туманным романсом, охрипшим от дыма старого самовара, музыкален Саша Соколов.

Из молодых и не очень музыкальны Шамшад Абдуллаев и Николай Кононов, Максим Гуреев, Дмитрий Бакин, покойная Ольга Комарова, Андрей Сен-Сеньков и Виктор Iванiв.

Я не говорю о поэзии, там какие-то другие законы и самочиние, но о прозе и том, что несколько тавтологично называют стихопрозой. И очень надеюсь, что кого-то я все же забыл.

Надеюсь и, что стилисты не будут, конечно, продаваться даже тысячами, не одержат даже маленькую победу, но сим и победиши – «не печалься, мой друг, мы погибли…» Так, например, хороший нонфикшн о музыке, (около)музыкальные издания уже не всегда обязательно заказывать на английском в Амазоне – я о «До востребования. Беседы с современными композиторами» Дмитрия Бавильского или изданиях Летова его женой, о переводных «Дальше – шум. Слушая XX век» Алекса Росса или «Бриттен. Сборник».

Еще у нас есть новые композиторы и исполнители – Мартынов, Батагов и Осетинская, не все еще потеряно. А если закроют клуб «Дом», мы не хипстеры, мы выйдем на баррикады или краудфандингнем деньги, как на фильм о Летове.

Мои музыкальные пристрастия? Перед расстрелом, после последней сигареты и Символа веры, я попросил бы поставить музыку из подростковья – U2 или Doors, Queen или Nirvana. (Надеюсь, они согласятся поискать музыку хотя бы в «ВКонтакте».) Вспомнил бы, что был на всех концертах, от Японии до Португалии, а на Боуи и Portishead – не довелось. А Лу Рида и Лхасу услышать уже только на рок-н-ролльных небесах. Диаманда Галас, Гэвин Фрайэдэй и Ник Кейв будут всегда. За «Sister Morphine» в исполнении даже 67-летней сейчас Марианны Фэйтфул можно продать душу, всех «Букеров» с большими и малыми книгами и не прогадать. Кэш и Коэн – титаны и олимпийцы. Летова и Калугина, которыми оправдано существование богоспасаемого явления под называнием «русский рок», уже назвал, а Башлачева – еще нет (ранний «Крематорий» и кормильцевский «Наутилус» оставим постхиппи послушать еще на будущих флэтах). Рок умер, слушаешь только великих стариков-мужиков (покупал давно, еще на кассетах, в киоске на Новом Арбате Тома Уйэтса и Нила, кажется, Янга, продавец коллеге – «возьми на той полке, где Мужики»), но новый фри-джаз безумно интересен. Барочная придворная музыка Перселла прекраснее, холоднее и актуальнее нынешней зимы и многих прошлых зим – недаром его использовали все, от Таунсенда до Клауса Номи, в «Заводном апельсине» и отечественных Холмсе и Ватсоне.