Ольга Порошенко - Оптимистическая трагедия одиночества

Когда мы говорим об одиночестве, то обязательно должны различать: одиночество одинокого и одиночество-вне-одинокого. Уместно ли вообще сопоставлять психологически и социально мотивированное одиночество и одиночество трансцендентального субъекта? Левинас называет трансцендентального субъекта одиноким для того, чтобы ввести в мышление экзистенциальную проблематику, позволяющую ему в реальном, «живом» человеке мыслить то, что, принадлежа этому человеку, вместе с тем выходит за его пределы, трансцендирует его. Куда? В бытие сущего, которое структурировано как «Другой».

Согласно Н. Бердяеву, «Я» – прежде всего существующий. «Я» принадлежит к порядку существования. «Я» не принадлежит к миру объективированному. «Я» изначально и первично. Сознание ему присуще так же, как и бессознательное. Первично «Я», погруженное в существование, но не сознание. Сознание себя есть творчество себя. Следовательно, существует что-то в большей степени первичное, нежели сознание. Возникновение сознания есть очень важное событие в судьбе «Я». Различие между «Я» и «моё» (более поздний аналог – концепция идентичности в символическом интеракционизме – самость как процесс двух фаз I and Me) есть уже нечто вторичное, и оно для Бердяева связано с духовным ростом «Я».

Бердяев считает, что «Я» выброшено в мир, находится в мире, подвергается влиянию мира и вместе с тем принадлежит не только миру. «Я» существует постольку, поскольку себя трансцендирует. Оно перестает существовать, оставаясь в себе безвыходным. Это и есть основная тайна «Я». «Я» имеет свое существование лишь в силу того обстоятельства, что оно не объективируется и не социализируется в мире. «Я», заключает Бердяев, – это континуум души и тела; оно индивидуально и трансцендентно.

Бердяев писал, что «объективированный мир никогда не выводит «Я» из одиночества. «Я» перед объектом, перед всяким объектом (когда и Бог объект), всегда одинок. «Я» жаждет выйти из замкнутости в дуге «Я» и боится встречи с объектом». Как в нарциссизме «Я» для самого себя становится объектом или объективируется. Объект есть то, что оставляет субъекта в самом себе, не выводит его в «Другого». Поэтому объективность есть крайняя форма субъективности. Объект всегда чужд «Я» и перед объектом «Я» всегда остается в себе. «Выброшенность «Я» в социальную обыденность есть его падшесть. «Я», отпавшее от глубины своего существования в объективированное общество, должно защищаться от общества, как от врага. Человек защищает свое «Я» в обществе, играя ту или иную роль, в которой он не таков каков он в себе (творчество Толстого)» [89].

Сознание, с точки зрения Н. Бердяева, также мешает истинному общению, именно оно и оставляет человека в одиночестве. Сознание социализировано, т. е. приспособлено к символическим сообщениям в обществе. Поэтому человек жаждет иногда погасить сознание, чтобы утолить тоску по общению (например, экстаз мистический или религиозный). «Я» раскрывается не в рациональной, а в эмоциональной жизни, заключает Н. Бердяев.

Если объединить концепцию Левинаса структуры бытия субъективности как обращенности к «иному» [90]с концепцией «Я» у Бердяева как самым глубоким моментом в самосознании и идентичности «Я», которого еще нет, но которое возможно, получится, что личность – это возможность самой себя, которая не исчерпывается любой самореализацией. Более того, каждая реализация отодвигает «Я» вглубь собственных возможностей. Вслед за деконстуктивистами, которые считают, что структуры в мире нет и что она вносится в него разумом, можно сказать, что в мире нет центра, нет означаемого, но они появляются вместе с личностью. Любое мышление персонологично, так как выражает попытки конечного существа понять бесконечное, а значит, связано с выбором особой, всегда уникальной и неповторимой позиции. Это подтверждает высказывание экзистенциального психолога И. Ялома о том, что встреча с одиночеством делает возможной для человека глубокую и осмысленную включенность в «Другого».

По мнению К. Ясперса, для установления подлинной «экзистенциальной коммуникации» человек должен быть одиноким, противостоящим другому и своему миру. Ему необходимо порвать социальные связи и отношения и тем самым «преодолеть безличность», характерную для коммуникации «наличного бытия», социальности. «Я не могу быть самим собой, не вступая в коммуникацию, и не могу вступить в коммуникацию, не будучи одиноким. Во всяком снятии одиночества коммуникацией возникает новое одиночество, которое не может без того, чтобы не исчез я сам как условие коммуникации» [91]. Человек устанавливает свои отношения с бытием и обретает себя как Dasein лишь в одиночку. Встреча тех, кто может говорить друг другу «ты», возможна благодаря их сопричастности бытию, обретенному каждому из них самих в одиночку.

В данной традиции одиночество понимается как экзистенциальное основание человеческого бытия. А. Гагарин в книге «Экзистенциалы человеческого бытия: одиночество, смерть, страх. От античности до Нового Времени» (2001 г.) определяет одиночество как «экзистенциал, концентрирующий смысложизненную проблематику в едином месте – в «точке» «Я», окруженной личностными границами». «Одиночество – экзистенциал, предполагающий и позволяющий в регистре интимного (интенцированного на самого себя) переживания постичь собственную само-данность (произвести самоидентификацию с аутентичным «Я») и организовать потенциальную и актуальную смыслосодержательную (ценностную) самозаданность как сущность, самость. Одиночество есть способ выявления сущностных характеристик «Я», самости (на украинском языке одиночество звучит как самостнють)» [92]. Человек как личность начинается с рефлексии над собственным одиночеством.

Личность – это, в конечном счете, обобщенная форма пребывания сознания наедине с собой, и ей неоткуда взяться, кроме как из общения с себе подобными. Поэтому, общаясь с другими людьми, человек с самого начала обучается общению с самим собой, а следовательно, переживает одиночество. Вступить с собой в полноценный человеческий контакт крайне трудно, так как образцы, освоенные при общении с другими, для этого по большей части не подходят. Чаще всего ошибочно применяется «социальное сравнение» и результат – либо чувство собственной неполноценности, либо нарциссизм.

Даже в рамках социологической концепции личности – «личность – это совокупность социальных ролей, исполняющихся человеком в течение его жизни и усвоенных в процессе их исполнения» – одиночество полезно в том смысле, что роли, исполнявшиеся человеком на протяжении жизни, определяют характер отношений человека, которые он установил с самим собой. Отношение – это внутреннее общение с самим собой (сам себе отец и сам себе сын, сам себе судья и сам себе подсудимый).