Юрий Рюриков - Три влечения. Любовь: вчера, сегодня и завтра

Конечно, полная гармония здесь невозможна, и равновесие своих и чужих интересов всегда будет приблизительное, колеблющееся, маятниковое. Гармония вообще недостижима, к ней можно только все больше приближаться, все сильнее уменьшать дисгармонию. Потому что гармония – это перерыв движения, остановленное мгновенье, застывшее противоречие. Если она и наступает, то только на время, а потом опять сменяется дисгармонией.

Сто лет назад Чернышевский написал «Что делать?» – роман, в котором много говорилось о любви. По миру еще катилась тогда убывающая волна фаланстеров, и Чернышевский создал свой фаланстер, фаланстер любви. Роман нес в себе совершенно новые взгляды на любовь, семью, женщину, и он вызвал страшный переполох.

Цензура писала: «Роман проповедует чистый разврат». «Такое извращение идеи супружества разрушает и идею семьи, основы государственности». Один из врагов книги в статье «Что делали в романе „Что делать?“» подводил действия героев под параграфы уголовного кодекса – о похищении незамужней, о двоебрачии с подлогом и без подлога, о сводничестве мужьями своих жен.

Многие, наверно, помнят, как шли отношения между Верой Павловной, Лопуховым и Кирсановым. Вере как-то приснилось, что она не любит больше Лопухова, и она с испугом рассказала ему о своем сне. Лопухов помог ей увидеть, что она любит Кирсанова, инсценировал самоубийство, чтобы развязать ей руки, и спустя время Вера стала женой Кирсанова. «Сводничество мужьями своих жен» и «двоебрачие с подлогом и без подлога» состоялось.

Это был чуть ли не первый в мире [88]треугольник, в котором два угла не враждуют между собой из-за вершины, не рвут ее друг у друга, а оберегают ее, дают ее любви право выбора.

Это совершенно новый вид любовных отношений, новый вид супружеских связей. Это уже не типовые, не «видовые» отношения между людьми; фундамент этих связей – отношение к человеку как к личности, родовому существу.

Книга говорит, что свободу должно иметь даже неродившееся чувство, чувство, которое как бы еще заключено внутри почки. Конечно, в действиях Лопухова есть сверхкрайность, явное и ненужное самоотречение, – когда он сам торопит созревание нового чувства у Веры. Он действует в духе альтруизма, безропотного и неестественного отказа от себя – «твое счастье для меня дороже моей любви». Но это было демонстративным заострением нового принципа, это было выбрасыванием флага на такую высоту, с которой его нельзя не заметить.

Мысль о жизни втроем не раз возникала в России. Она долго занимала Чернышевского: он хотел написать о такой жизни книгу, не раз говорил об этом. Он думал, что трио любящих будет испытывать счастье, но терпеть гонения от общества.

В его «Что делать?», когда Вере Павловне пришлось выбирать между Лопуховым и Кирсановым, легендарный Рахметов посоветовал ей выбрать именно жизнь втроем.

В первой трети XX века русская интеллигенция всерьез испытывала, можно ли жить втроем. Известны несколько таких трио, и, пожалуй, больше всего то, в котором участвовал Маяковский.

Много лет он питал трагическую любовь к Лиле Брик, глубокую и больную любовь, которой отвечало менее сильное чувство, переменное и волнообразное. И вместе с его приливами и отливами он переживал то взлеты счастья, то провалы тоски. Это была одна из самых знаменитых любовей XX века, но в том, как она шла, много неясностей и загадок.

В двадцатые годы, когда пик яркой любви уже прошел, Маяковский жил вместе с Лилей и ее мужем Осипом Бриком в одной квартире, и у каждого из них была своя комната. Он был дружен с Осипом, который тоже любил Лилю, и Осип тоже был дружен с ним. Но как именно шла их любовь втроем, мы ничего не знаем. В семидесятые годы я спрашивал об этом у Виктора Борисовича Шкловского: в двадцатые годы он был громкой фигурой русского формализма и хорошо знал Маяковского и Бриков.

Шкловский сказал, что их трио состояло из перемежающихся дуэтов: Лиля была близка то с Володей, то с Осипом, но никогда (он подчеркнул это голосом и взглядом) – с обоими одновременно.

Сама Лиля потом писала, что после знакомства с Маяковским ее «отношения с мужем перешли в чисто дружеские» [89]. У них начался, как говорили в начале века, белый брак – духовное, платоническое супружество.

(Такой белый брак, кстати, был с самого начала у Блока и его «Прекрасной Дамы» – Любови Менделеевой, дочери великого ученого. Ей такой брак принес много страданий, но у них обоих были и обычные – «алые» – привязанности.)

Маяковский писал Лиле (по своему обычаю, почти без знаков препинания): «Любовь это сердце всего. Если оно прекратит работу все остальное отмирает… Без тебя… я прекращаюсь».

Прошло три года любви с Маяковским, и только тогда Лиля сказала о ней Осипу. Но это не омрачило их отношений. «Все мы, – пишет Лиля, – решили не расставаться и прожили жизнь близкими друзьями».

С начала любви к Маяковскому, говорит Лиля, «мы с Осей больше никогда не были близки физически». И она продолжает: я люблю Осю «больше чем брата, больше чем мужа. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, ни в какой литературе. Эта любовь не мешала моей любви к Володе».

Это были две совсем разные любви. К Осипу – платоническая любовь-дружба, близкая к сторгэ, но без эротической стороны. К Маяковскому – полнокровная любовь, духовная и телесная, – возможно, сплав сторгэ с каким-то капризным чувством, похожим ни манию.

Но в 1926 г. у них, как когда-то с Осипом, кончилась физическая любовь и начался белый брак. И до, и особенно после этого у них были увлечения, влюбленности, но дружеские связи сохранялись.

Поразительными – и для нас, сегодняшних людей, непонятными – были отношения Осипа и Маяковского. «Осип говорил, – пишет Лиля, – что для него Володя не человек, а событие… Я не знаю более верных друг другу, более любящих друзей и товарищей».

Осип был, по словам Лили, «достаточно равнодушен к эротической стороне любви», и так как духовная любовь с Лилей сохранялась, у него не было ревности к Маяковскому.

Маяковский и в самом деле был для него событием, а не человеком. При первом знакомстве он потряс Осипа и перевернул всю его жизнь, когда прочитал свою трагическую поэму «Облако в штанах». Осип круто сменил профессию, сменил все интересы. Он стал изучать поэзию, сделался специалистом по стихосложению.

И Маяковский ценил Брика не просто как восхищенного ценителя его стихов и великодушного соратника по любовному эксперименту. Он доверял ему как знатоку поэзии и считал своим главным советчиком.

В таких вот странных для нас отношениях они и прожили до смерти Маяковского. Лиля Юрьевна писала позднее, что образцом для их эксперимента был «Что делать?» Чернышевского.