Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. На шумных улицах градских

Да как и не быть усадьбе обширной: сколько нужно было держать одной прислуги, крепостной, а затем вольнонаемной, при вековой привычке к «послугам»: не могла же барыня сама поправлять сползшую с плеча шаль! У князя Кропоткина на семью из 8 человек в Москве было 50 человек прислуги: кучера, повара, кухарки, лакеи. Кстати, сохранившийся дом Кропоткиных в Штатном переулке (№ 26), где прошло раннее детство мемуариста, сравнительно невелик, и где все в нем помещались – уму непостижимо.

В рязанском доме бабушки поэта Я. П. Полонского «…передняя была полна лакеями». Такой же была и девичья, да еще в отдельно стоящей кухне жило множество людей, так что вместе с приходившими из деревень работниками здесь было около 60 человек (104; 281, 283–284).

Но что там времена крепостного права и Рязань, к тому же самая окраина города. Сын профессора князя Е. Трубецкого вспоминал, что в конце XIX в. в городском доме, в квартире отца было более 10 человек прислуги на семью из пяти человек (144; 131).

Родившаяся в 1863 г., то есть описывавшая в своих воспоминаниях пореформенное время дочь графа Олсуфьева отмечала, что в их московском доме «…было много прислуги, живущей большей частью со всей семьей, 3 лакея – один выездной в ливрее, один камердинер и один буфетчик, три горничные, кухонные мужики, повар француз Луи…» (78; 257).

А сколько нужно было содержать на городской усадьбе лошадей! Ведь барам не ездить же на извозчиках. У Бартеневых в Липецке на городской усадьбе стояло 12 лошадей. О 12 лошадях в городе вспоминал и П. А. Кропоткин.

Вполне естественно, что старинные барские усадьбы не обходились без собственной «инфраструктуры» – садов, парков и огородов. Многие богатые помещики содержали при садах оранжереи с померанцевыми и лимонными деревьями и грунтовые сараи – особые помещения для выращивания груш-бергамотов, персиков, дынь и даже ананасов. У графов Олсуфьевых в их семидесятинной московской усадьбе на Девичьем поле на трех десятинах под садом «была оранжерея персиков, другая с пальмами и тропическими растениями, одна теплица с орхидеями, одна с камелиями, одна с азалиями, одна с рододендронами и еще огромный зимний сад, около дома, который был не менее 12–15 аршин высоты и где аорокарий был так высок, что пробил стеклянную крышу над собой… Был помимо оранжерей, знаменитых на всю Москву, огромный грунтовой сарай с чудными шпанскими вишнями» (78; 256, 262). Ну, понятно же, что без араукарии, австралийского хвойного дерева, жить никак нельзя. Мужику без хлеба можно, а барину без араукарии – нет.

Усадебный сад даже в городе мог переходить в парк с липовыми, кленовыми, дубовыми, березовыми, еловыми аллеями, где деревья по старинной моде французских регулярных парков могли получать форму пирамид, кубов и шаров, с сиренями и жасминами, с плотно убитыми, усыпанными песком или толченым кирпичом дорожками. У Олсуфьевых в Москве был парк «…На подобие маленького Версаля. У нас в саду у каждого были любимые места, были скамейки, называемые la salon vert (зеленая гостиная. – Л. Б. ), длинная полукругом скамейка, на которой свободно могли сеть 15, если не 20 человек, было Катринру (Catherinru), где мы летом каждое утро учились, 3 скамейки с круглым столом под большими липами. Наш сад был почти весь липовый, была только большая береза, несколько больших сосен, 2 большие высокие пихты, которые были старше лип – и один большой пирамидальный тополь, который даже не завертывали в рогожу на зиму» (78; 262). Остатки этого великолепного парка, кажется, сохранились до сих пор.

Но графы Олсуфьевы – большие баре. В провинциальных городах и у не особенно богатых помещиков на усадьбах такого великолепия не было. Напротив, они отличались деревенской простотой. Например, в городской (!) усадьбе бабушки Я. П. Полонского, в губернском, по тем временам довольно большом городе Рязани «одно окно из девичьей выходило на огород и на соседний флигелек, а окно из детской выходило на двор с собачьей конурой, где жил Орелка и лаял, когда мы летом проходили в калитку сада. В саду направо была куртинка, обставленная высокими липами, и баня, а налево были гряды с бобами, горохом, капустой и иными овощами. Дорожка, которая шла от калитки, перекрещивала другую дорожку. Налево росли вишни, направо колючие кустики крыжовника и виден был покачнувшийся дощатый забор соседей» (104; 273).

При этом бабушка Полонского была отнюдь не бедна: летом, вместе с приходившими из деревни косцами и пастухами, дворни в усадьбе набиралось до 60 человек. Просто это была «старосветская» усадьба. Обычно обширные сады представляли собой многочисленные насаждения смородины и крыжовника, дополнявшиеся шпалерами яблонь и вишенья.

Однако же вернемся к планировке самого города. «Часть города по правому берегу Москвы-реки, – продолжает М. Богословский, – так называемое Замоскворечье с улицами Пятницкой, Ордынкой, Полянкой и Якиманкой и с целым переплетом переулков между ними, населена была купечеством, крупным и мелким, преимущественно тем купечеством, которое торговало и в городских рядах на Красной площади. Здесь были также большие и малые особняки, но стиля empire в этой стороне не замечалось; не было, конечно, и никаких гербов на фронтонах. Парадные входы в дома были по большей части построены во дворе, причем ворота не держались открытыми, как в иных дворянских усадьбах. Особенно крепко ворота запирались на ночь» (17; 108). Опять же заметим, что немалая часть дворянства обитала и в Замоскворечье, как и купечество разбросано было по всему городу. Компактно жило московское купечество в Заяузье, за Таганской площадью, в Рогожской слободе. Но московская традиция приписывала Замоскворечью именно купеческий характер.

«Уголок» в гостиной с рабочим столиком. Начало XIX в.

Купеческая усадьба имела характер, аналогичный дворянской. И здесь, кроме жилого дома, точно так же на дворе расположены конюшня с каретником, нередко хлева с домашним продуктивным скотом и птицей, амбар и погреба, а сзади двора – сад и огород. Разумеется, масштабы купеческой усадьбы, как правило, меньше усадьбы дворянской, а комплексность значительно выше в провинциальных, особенно в уездных городах, нежели в столичных. В начале ХХ в. судейский чиновник Д. Нацкий снял в уездной Лебедяни дом купца, который жил с семьей в г. Данкове, а всю усадьбу с садом сдавал в аренду. «Дом был новый из хороших сосновых бревен, снаружи окрашенный серой масляной краской, одноэтажный, на высоком фундаменте с выходящим на улицу балконом, как и во многих домах в городе. Внутри стены не были оштукатурены… В доме было шесть комнат, две передних, кладовая, просторная, светлая застекленная галерея, погреб и другие надворные постройки. Пять окон выходило на улицу, на восток, два – на юг, два – на север и два – на запад (на галерею). К галерее примыкала кухня с перегородкой для примуса и с двумя окнами… В саду были яблони, груши, сливы и много хорошего сорта вишен… В саду было место, где мы сажали огурцы, редис, салат, морковь, репу, бобы и пр.» (92; 241). Для характеристики купеческой застройки воспользуемся приложенными к посвященной быту некоторых городов Владимирской губернии кандидатской диссертации Е. И. Сазоновой описями купеческих усадеб. Вот усадьба богатого ростовского купца Титова (40-е гг. XIX в.): «Каменный двухэтажный дом с мезонином. Надворные постройки – флигель, сарай, погреб, конюшня на два стойла, коровник, каретник. По другую сторону двора – еще одно строение с кухней, три амбара, колодец. Огорожен двор решетчатым деревянным забором. В саду баня каменная. Сад с липовыми, березовыми и фруктовыми яблоневыми деревьями; в нем беседка и оранжерея, в ней простые цветы. От этого сада еще один сад. Оный сад, как и первый, с фруктовыми яблоневыми деревьями и прудом, обнесенным деревянными перилами. В саду оранжерея с печкой, с фруктовыми поврежденными деревьями. С правой стороны сада – деревянный сарай с вишневыми поврежденными деревьями. За оным садом двор к озеру – на нем по левую сторону каменный свечной завод. Против завода – баня». У муромского купца Гундобина в 80-х гг. «каменный двухэтажный дом с торговой лавкой и флигелем. При входе во двор ворота с двухскатным полотнищем и бревенчатый амбар. Рядом с амбаром – надпогребница с ямой, выложенной кирпичом. Рядом конюшня. Навес на бревенчатых столбах. Сарай. Между сараем и домом – коровник. Сзади сарая ретирад из старых досок. Сад. В саду баня. По другую сторону от флигеля – забор с двустворчатыми воротами, к нему пристроен навес. Затем еще один навес. Далее два сарая. Сад с фруктовыми деревьями и огород». Зато у суздальского купца Белина всего-то «деревянный одноэтажный дом о пяти окнах с надворным строением, баней, погребом, огородной землей». Видно, небогатый был купец.