Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. От дворца до острога

Между прочим, в последнее десятилетие XIX в. средний заработок мастерового на пятнадцати крупных петербургских заводах составлял от 21 руб. 70 коп. и выше; на 1896 г. средняя годовая плата петербургского рабочего-металлиста составила 362 руб.; о высококвалифицированных рабочих речь будет идти в своем месте (72; 220). Между тем у рабочего не было тех обязательных офицерских расходов, о которых упоминалось выше.

На униженное положение младших офицеров (у старших-то было иное положение: командир корпуса в те же 80-е гг. получал жалованья, столовых и добавочных 7095 руб., командир дивизии – 5256 руб., а командир полка – 3711 руб.) жаловалась печать, жаловался и военный министр. «Недостаточное содержание, – писал военный министр Ванновский в 1896 г. императору, – ставит офицеров, а особенно семейных, в бедственное положение, не позволяя им жить соответственно потребностям общественного их положения» (Цит. по: 70; 224). Тогда же командующий Киевским военным округом генерал Драгомиров докладывал: «Не смею не доложить о тяжелом положении офицеров… Содержание он получает такое, что живет в нужде и почти в бедности» (там же). В военном журнале «Разведчик» в 1898 г. опубликован был офицерский бюджет в виде анонимного «Письма к приятелю», подписанного «Подпоручик»: «Нужно иметь в виду, что я 4 года офицером, не пью, не курю, ни во что не играю… Жизнь веду вполне нормальную: полк наш расположен в глуши, где нет даже театра, в отпуск езжу один раз в два года. Получаю я всего содержания 39 руб. 75 коп. Квартиру и отопление получаю казенные. На освещение – 30–60 копеек в месяц». Автор делил свои расходы на три группы: обязательные, необходимые и нужные. Первые составляли 7 руб. 70 коп., включая взносы в офицерское собрание, на библиотеку и аптеку, в заемный капитал, уплату долга в него и проценты за ссуду из него, а также починку вещей. Вторая группа расходов составляла 30 руб.: полковому портному, за обеды в собрании, в полковую булочную и лавку, полковому сапожнику, прачке, на непременные товарищеские обеды, на баню, бритье и стрижку, на офицерские эполеты, погоны, шарфы, темляк к шашке. Третью группу расходов, нужных, но не необходимых, составляли ужин (хотя бы через день), закуска во время стрельб и маневров, когда целый день приходилось проводить в поле, на любительский спектакль или концерт (нельзя не дать, да и не будешь же сидеть дома), газеты, журналы, книги. В итоге месячный дефицит составлял 10 руб. 45 коп. и даже по двум только непременным группам – 1 руб. 95 коп. (70; 221–223). Вот вам и шампанское: завтрак – чай с хлебом, а ужин – через день! И это холостяк, которому не нужно содержать семью.

По официальным же данным, составленным в Военном министерстве, минимальный бюджет офицера был в год на 50 рублей выше, нежели описано в журнале: министерские чиновники полагали, что ужинать нужно каждый день. Это – на 35 % более того, что получал несчастный подпоручик.

Ничего экстраординарного в таких расходах офицера не было. Вопреки бытующим легендам, цены на предметы первой необходимости (для офицера, разумеется) были не низкие: мундир обходился в 45 руб. (его рассчитывали на три года, по 15 руб. в год), сюртук – 32 руб., шаровары – 11 руб. 50 коп., китель – 10 руб., фуражка – 7 руб., сапоги высокие обходились по 10 руб. в год, опойковые сапоги – по 5 руб. Даже на погоны требовалось 3 руб., а ведь они носились и на сюртуке, и на тужурке, и на кителе, и на пальто: хочешь – перестегивай каждый раз на иной вид форменной одежды, хочешь – покупай сразу несколько пар.

Офицерам полагались добавочные суммы на наем квартиры, но установлены они были еще в 1859 г., и к концу столетия их обер-офицеру хватало «разве только на дрова»!

Насколько можно верить известным мемуарам А. А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю», сказать трудно: Игнатьевы в свое время считались любителями приврать, а о воспоминаниях Алексея Алексеевича и его эмигрантская родня отзывалась весьма скептически. Тем не менее приведем его рассказ о сцене, разыгравшейся в расквартированном в Москве Самогитском гренадерском полку примерно в 1899 г.: «Завтра его императорское высочество, великий князь, главнокомандующий, произведет репетицию высочайшего парада. Вам, господа, надлежит быть в мундирах первого срока и уж, разумеется, не в нитяных перчатках, как ваши, – при этом он (командир полка. – Л. Б. ) указал на побагровевшего от стыда дежурного капитана, – а в чистейших замшевых.

После минуты смущенного молчания один из командиров батальонов… попросил разрешения быть в мундирах второго срока, так как все офицеры сделали себе новые мундиры для высочайшего парада и светложелтые воротники могут за один раз выцвести на солнце.

– Тогда надо иметь не один, а два новых мундира, – ответил тоном, не допускающим возражения, командир полка. О перчатках уже никто не смел заикаться, хотя я чувствовал, что их у офицеров, конечно, не было ‹…›.

Компания рассказывала мне до рассвета про житье-бытье московского гарнизона, о том, как было трудно, особенно женатым, прожить на офицерское жалованье, в девяносто рублей в месяц подпоручику и в сто двадцать – капитану. Да к тому же из этих денег шли вычеты на букеты великой княгине и обязательные обеды, а мундир с дорогим гренадерским шитьем обходился не менее ста рублей.

Комнату дешевле, чем за двадцать рублей в месяц, в Москве найти трудно.

Вот холостые и спят в собрании, на письменных столах, там, в глубине: диванов-то, кроме одного для дежурного, у нас и нет» (80; 79–80).

К этому тексту добавим, что белые нитяные перчатки носили только лакеи и официанты: это был их родовой признак.

В 1899 г. были повышены оклады офицеров, и подпоручик теперь получал 660 руб. в год (то есть все же не 90 в месяц, как у Игнатьева, а лишь 55), а капитан – командир роты – 1260 руб. (70; 226). Что касается «дорогого гренадерского шитья», то гренадерам полагались «катушки», петлицы на воротники и обшлага, правда, шитые золотой канителью. Так что все-таки приврал Игнатьев, но только в деталях. В сущности же все это – правда. А. Ф. Редигер, по немецкой скрупулезности учитывавший каждую копейку, писал: «Жить приходилось очень скромно, избегая по возможности езды на извозчиках (читатель, познающий историю по кинофильмам, вдумайтесь: гвардейский офицер ходит пешком, экономя полтинник на извозчике! – Л. Б. ). Семеновский полк был в то время небогатый. Большинство офицеров имели скромные средства, вроде наших, и жили перебиваясь; лишь немногие были сравнительными богачами, но эта разница вообще чувствовалась мало, так как никакой общей полковой жизни не было, за исключением лишь лагеря, который зато и обходился дорого. Затем большие обязательные расходы были на экипировку и на проводы уходящих товарищей. В течение зимы каждое воскресенье надо было бывать в приличном мундире на разводе с церемонией в Михайловском манеже, когда же самому приходилось участвовать в разводе (раза два-четыре в зиму), то весь туалет должен был быть безукоризненным; наконец, к полковому празднику все должно быть совсем новым. Добавлю, что в то время всякие перемены в форме были часты. За два года моей бытности в полку нам дали: 1) вместо черных султанов на кепи – белые, буйвольего волоса; 2) серебряную звезду на герб кепи, причем султаны были переделаны так, чтобы звезда была видна; 3) каски с серебряными звездами и белыми султанами буйвольего волоса; 4) полусабли для ношения вне службы. Все эти затеи были, очевидно, весьма накладны для тощего бюджета.