Игорь Зимин - Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены. 1796—1917. Повседневная жизнь Российского императорского двора

У меня в ту пору была маленькая умная крестьянская лошадка, называемый Сашка, запряженная в длинные оглобли дрожки; она имела очень непрезентабельный вид. Немудрено поэтому, что когда мой милый Сашка, скакавший где-то в конце оглобель, кучер Яков, гордый тем, что едет во дворец, и, наконец, я, в английском костюме, мужской шляпе, с разборным анатомическим манекеном и хирургическими чертежами, появилась перед решеткой мирно дремавшего в своем величии дворца, то околоточный надзиратель отказался нас пропустить. Только после длительного разговора по телефону ворота открылись и Яков, растопырив локти и потрясая синими новыми вожжами, подъехал к левому крыльцу, на котором ожидал великолепный в своей неподвижности швейцар с булавой, мешавшей ему подтащить мой хирургический груз. Сознаюсь еще, что перед началом первой лекции меня интересовал вопрос совсем отвлеченный, а именно – увижу ли я арапа. Арапа, занимавшего очень мое воображение в детстве».

Подруга Александры Федоровны Лили Ден вспоминала: «Преподавала им княжна Гедройц, профессор-хирург, и большую часть своего времени императорская семья посвящала лекциям и практическим занятиям. После того как они сдали необходимые экзамены, государыня и “четыре сестры Романовых” стали работать в качестве хирургических сестер, часами ухаживая за ранеными и почти всегда присутствуя на операциях». [566]И Вырубова пишет о решении императрицы «лично пройти курс сестер милосердия военного времени с двумя старшими великими княжнами и со мной. Преподавательницей Государыня выбрала княжну Гедройц, женщину-хирурга, заведующую Дворцовым госпиталем. Два часа в день занимались с ней и для практики поступили рядовыми хирургическими сестрами в первый оборудованный лазарет при Дворцовом госпитале, дабы не думали, что занятие это было игрой и тотчас же приступили к работе – перевязкам, часто тяжело раненых. Государыня и великие княжны присутствовали при всех операциях. Стоя за хирургом, Государыня как настоящая операционная сестра, подавала стерилизованные инструменты, вату и бинты, уносила ампутированные ноги и руки, перевязывала гангренозные раны, не гнушаясь ничем и стойко вынося запахи». [567]

Выпускница медицинского факультета Лозаннского университета В.И. Гедройц вспоминала о тяжелых для нее как врача августовских днях 1914 г. в Царском Селе (20 августа 1914 г.): «Все придворные автомобили и экипажи были отданы для перевозки раненых… Цветы из оранжерей, сладкое придворных кондитеров – все это направлялось в лазареты для раненых. Казалось, чугунная решетка Александровского дворца раскрылась и дыхание народной жизни обожгло душу ее обитателей. И ежедневно черное ландо с тремя сестрами милосердия скользило по заросшим зеленью улицам мирного городка, останавливаясь то перед одним, то перед другим лазаретом. Мне часто приходилось ездить вместе и при всех осмотрах отмечать серьезное, вдумчивое отношение всех трех к делу милосердия. Оно было именно глубокое, они не играли в сестер, как это мне приходилось потом неоднократно видеть у многих светских дам, а именно были ими в лучшем значении этого слова». [568]

Официально лекционный курс «сестры Романовы» окончили 7 ноября 1914 г., когда они сдали экзамены за курс сестры милосердия военного времени. Экзамены принимала начальница Царскосельской общины сестер милосердия княгиня С.С. Путятина. Императрица сдавала экзамен первой, а затем она сама приняла участие в экзаменовке своих дочерей, задавая им самые трудные вопросы. [569]После сдачи экзамена они все получили красные кресты и аттестаты на звание сестер милосердия военного времени. Впоследствии Александра Федоровна высказывала сожаление, что ей не суждено быть врачом.

В переписке царя и царицы тема работы в лазарете являлась одной из главных, особенно за 1914–1915 гг. Начиная с сентября Александра Федоровна постоянно упоминает в письмах о своей работе в качестве операционной медсестры. В конце сентября 1914 г. она впервые упомянула: «Раненые прибыли. Мы работали с четырех до обеда». [570]Затем эти упоминания стали носить постоянный характер. Поскольку императрица чувствовала себя неважно, то во время операций хирург В.И. Гедройц «оперировала сидя, для того, чтобы я могла подавать, тоже сидя, инструменты. Она не позволила мне делать перевязок, чтобы я не делала никаких лишних движений, так как голова и сердце давали себя чувствовать». [571]

Татьяна, Александра Федоровна, Ольга

Императрица с гордостью писала Николаю, что «в первый раз побрила солдату ногу возле и кругом раны – я сегодня все время работала одна, без сестры или врача, – одна только княжна подходила к каждому солдату, смотрела, что с ним». [572]Начиная с октября 1914 г. императрица постоянно упоминала, что принимала участие в двух-трех операциях ежедневно, причем рядом с матерью, как правило, находились и старшие дочери, которые также работали в качестве операционных медсестер. Она с гордостью упомянула о том, что княжна-хирург В.И. Гедройц похвалила ее работу, сказав, что «она очень благодарна нам за то, что… мы все делаем добросовестно. Это ведь не забава». [573]Свое место в операционной императрица рассматривала как место простой сестры милосердия. И даже подчеркивала это. Среди медиков были недовольные таким положением императрицы. Например, княжну Гедройц упрекали за то, что она держала себя с Александрой Федоровной «вызывающе начальническим образом». Между операциями или сложными перевязками она могла попросить императрицу «передать папиросы или спички». [574]Безусловно, такие взаимоотношения также выходили за принятые рамки отношений императрицы и ее подданных.

Александра Федоровна очень ценила время, которое отдавала своему лазарету. Несмотря на усталость, она считала: «Лазарет мое истинное спасение и утешение. У нас много тяжело раненых, ежедневно операции и много работы». [575]Эта работа достаточно высоко оценивалась медиками.

Александра Федоровна и Гедройц на перевязке

По свидетельству дочери лейб-медика Е.С. Боткина, Т. Мельник, «впоследствии они работали так, что доктор Деревенко, человек весьма требовательный по отношению к сестрам, говорил . мне уже после революции, что ему редко приходилось встречать такую спокойную, ловкую и дельную хирургическую сестру, как Татьяна Николаевна. Великая княжна Ольга Николаевна, более слабая и здоровьем, и нервами, недолго вынесла работу хирургической сестры, но лазарета не бросила, а продолжала работать в палатах, наравне с другими сестрами, убирая за больными». [576]