Игорь Зимин - Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены. 1796—1917. Повседневная жизнь Российского императорского двора

Е.С. Боткин и Александра Федоровна с командой «Штандарта» занимаются гимнастикой

Несколько слов о предшествующей карьере Е.С. Боткина (1865–1918), который был четвертым ребенком в семье основоположника петербургской терапевтической школы С.П. Боткина. После окончания II Петербургской гимназии он поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, но, проучившись там некоторое время, перешел в Военно-медицинскую академию, которую окончил в ноябре 1889 г. «лекарем с отличием», третьим в выпуске. В январе 1890 г. Е.С. Боткин стал ассистентом-интерном Мариинской больницы, в конце этого же года перевелся в Придворную медицинскую часть и был отправлен за границу. В 1897 г. он получил звание приват-доцента ВМА и стал сверхштатным врачом амбулаторной лечебницы Свято-Троицкой общины сестер милосердия, сохраняя за собой и должность сверхштатного врача Мариинской больницы. 1 января 1899 г. Е.С. Боткин был назначен Главным врачом Свято-Троицкой общины сестер милосердия. Императорской семье он стал известен в ходе Русско-японской войны 1904–1905 гг. В ходе боевых действий он проявил себя с самой лучшей стороны. [581]

Е.С. Боткин и Александра Федоровна с командой «Штандарта» занимаются гимнастикой

Сохранилась записная книжка доктора Е.С. Боткина за 1913 г., в которой он ежедневно фиксировал результаты этих утренних осмотров, проводившиеся им в Александровском дворце.

Как правило, записи фиксировали неважное состояние императрицы: «Спала всего 1,5 часа, хотя ничего не болело» (19 января); «Государь вернулся из Берлина. С утра болела голова, к 4 часам стало так худо, что рвало. Затрудненное дыхание» (13 мая); «Боли в спине и ногах. Спала плохо, все больше на правом боку, очень болел крестец» (28 сентября).

Наряду с этим Е.С. Боткин записывал показания пульса, отмечал тоны сердца и результаты анализов. Лечил, как правило, каплями, в сентябре 1913 г. Александра Федоровна прошла курс из пяти ванн. Присматривал он и за больным цесаревичем. В записях за 1913 г. отмечаются успешные результаты грязевых ванн «на левое бедро и колено», проведенных в августе 1913 г.

Е.С. Боткин быстро стал своим в семье, его имя постоянно упоминается в переписке царя и царицы в 1914–1917 гг. И если до его назначения к императрице приглашалось довольно много самых разных медиков, то начиная с 1907–1908 гг. их визиты уже носят единичный характер. Приближение Е.С. Боткина к императорской семье повлияло и на его политические взгляды. Лили Ден свидетельствует, что «это был умный, либерально настроенный господин, и, хотя его политические воззрения расходились с идеологией монархистов, он настолько привязался к его Величеству, что позабыл свои прежние взгляды». Протопресвитер русской армии и флота о. Шавельский замечает, что при Е.С. Боткине в Ставке не вели разговоров, могущих каким-либо образом задеть царскую семью. Надо отметить, что и он избегал разговоров о состоянии здоровья своих пациентов. Начальник канцелярии Министерства Императорского двора генерал А. Мосолов упоминает в мемуарах, что «Боткин был известен своей сдержанностью. Никому из свиты никогда не удалось узнать от него, чем была больна государыня и какому лечению следует царица и наследник. Он был, безусловно, преданный их величествам слуга». Императрица, в силу особенности своего характера, была «закрытым» человеком и свои личные проблемы не стремилась выносить на всеобщее обсуждение. Она следила за собой, хорошо выглядела, и поэтому ее внешний вид вводил в заблуждение тех, кто не сталкивался с ней ежедневно. Дворцовый комендант В.Н. Воейков, описывая события марта 1914 г., писал, что, «благодаря цветущему виду императрицы, никто не хотел верить в ее болезнь сердца, и острили по поводу этого диагноза над лейб-медиком Е.С. Боткиным».

После Февральской революции Е.С. Боткин остается с царской семьей и сопровождает ее в Тобольск и Екатеринбург. В.С. Панкратов, комиссар Временного правительства в Тобольске, проведший 14 лет в одиночке Шлиссельбурга, отмечал, что «он был очень расположен к Александре Федоровне и часто являлся ко мне с разными от нее просьбами». И эта привязанность и верность долгу заставила Е.С. Боткина сопровождать своих царственных пациентов буквально до могилы, и совершенно справедливо, что его прах ныне покоится в усыпальнице Петропавловского собора.

Гемофилия цесаревича.

Цесаревич Алексей Николаевич родился в Петергофе в Нижнем дворце 30 июля 1904 г. О его судьбе и болезни написано множество книг, поэтому мы затронем только те обстоятельства болезни, которые так или иначе связаны с Александровским дворцом.

О том, что наследник может нести в себе мутировавший ген «викторианской болезни», родители были осведомлены еще до рождения мальчика, но надеялись на чудо. Чуда не случилось, и они узнали о заболевании наследника буквально сразу же после родов.

Поскольку рождение наследника родители напрямую связывали с магическим влиянием экстрасенса Филиппа, то у них не было секретов от великой княгини Милицы, которая поддерживала связь с французом. Уже 1 августа 1904 г. Николай II писал ей: «Дорогая Милица. Пишу тебе со слов Аликс: слава Богу, день прошел спокойно. После перевязки в 12 часов и до 9 часов 30 мин. вечера не было ни капли крови. Доктора надеются, что так будет продолжаться. Коровин остается на ночь. Федоров уезжает в город и вернется завтра. Он нам обоим чрезвычайно нравится! Маленькое “сокровище” удивительно спокойно, а когда ему делают перевязку или оно спит или лежит и смеется. У родителей теперь немного отлегло от сердца. Федоров говорит, что по приблизительному исчислению потеря крови за двое суток составляет от 1/ 8до 1/ 9всего количества крови». [582]

Император упомянул в записке о двухдневном пупочном кровотечении. Поэтому очень симптоматично, что сразу же после родов в Петергофе оказался профессор-хирург Военно-медицинской академии Сергей Петрович Федоров, [583]который тогда в своих исследованиях был ближе всего к проблемам гемофилии. Видимо, родители наследника, просчитывая негативный вариант, озаботились заранее приглашением «узкого» специалиста в Петергоф.

Вплоть до 8 сентября 1904 г. в дневнике Николая II нет упоминаний о кровотечении. Вероятно, весь август родители надеялись, что «пронесет». Но когда к началу сентября гемофилия наследника стала фактом и одновременно государственным секретом, Николай II сдержанно записал в дневнике: «Аликс и я были очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея, которое продолжалось с перерывами до вечера из пуповины… около 7 часов они наложили повязку». [584]Затем на протяжении последующих трех дней он с глубокой тревогой констатировал: «Утром опять на повязке была кровь; с 12 часов до вечера ничего не было»; «Сегодня целый день у Алексея не показывалась кровь; на сердце так и отлегла щемящая забота»; «Кончилось кровотечение уже двое суток».