Ирина Глущенко - Общепит. Микоян и советская кухня

Впрочем, пока человек на свободе, ему еще можно как-то помочь.

«Мурманск, ул. Сталина. Д. 38, кв. 34. Выселение из квартиры отменить. Выдать 2500 рублей пособие.

А. Микоян».

«Ростов-на-Дону, обком партии, Евдокимову. Прошу оставить работе отделении пищевой индустрии бывшего директора Азовского рыбного завода Скляренко.

А. Микоян».

Драматично разворачиваются события в Виннице, там, откуда Ронжин посылал отчаянные телеграммы Микояну, а затем слег. В ноябре 1937 года некоего Боряка, главного инженера Угроедского сахарного завода, сняли с работы. Микоян опять просит разобраться и получает ответ от старшего инспектора по кадрам Борейко: «Сообщаю, что последний арестован органами НКВД». Причем Ронжин заступился за Боряка. Теперь тучи сгустились над Ронжиным, которого требуют «привлечь к строгой ответственности».

Всплыл и крымский Дуче, в свое время третировавший директора Феодосийского консервного завода Каштули. На этот раз бочку катят на него. Теперь он и подхалим, и вредитель. Любопытно, что телега на Дуче адресована сразу «1. Прокурору СССР тов. Вышинскому; 2. Симферопольскому горкому ВКП(б); «Крымскому обкому ВКП(б); 4. ЦК ВКП(б); 5. Редакции газеты “Правда”».

На этом фоне редкими светлыми пятнами выглядят такие послания наркому:

«Товарищ Микоян, примите сердечную благодарность от 80-летней старухи за ваше распоряжение о приготовлении такого прекрасного вкусного плавленного сыра, киселя и корнфлекса, эти три питательных блюда заменяют мне самый вкусный обед, и когда я их ем, всегда в душе благодарю Вас и желаю Вам всего доброго.

Глубокоуважающая Вас Маргарита Борженская».

Написано изящным почерком, фиолетовыми чернилами на карточке Carte Postale, оставшейся, возможно, от каких-то прежних времен.

Почти у всех материалов, датированных 1937 годом, настроение зловещее. И оно присутствует не только в письмах, где непосредственно затрагивается тема террора, но и вообще во всей корреспонденции. Если начало 30-х еще полно наивного оптимизма, то здесь интонация меняется.

Люди пишут письма, испытывая ОЧЕНЬ СИЛЬНЫЕ ЧУВСТВА, – в жалобах какого-нибудь незаслуженно обиженного инженера порой звучат шекспировские ноты. Это – отрывки из писем разных людей, но все они пылают болью и страстью.

«…мое дело бесконечное, тяжелое, я удачная жертва Владова. Он своими действиями, не человеческими отношениями доводил и доводит меня до сумасшествия. Он незаметно со стороны, тихо, но планомерно травил, питал и питает не человеческую антипатию, беспричинную антипатию, применяет всевозможные способы изжития, всевозможные способы, приводящие к опазориванию, насмешке и величайшей низости…»

«…не всегда сильный побеждает слабого, как было когда-то, а в нашей свободной цветущей стране справедливость восторжествует и лишний раз докажет, что надо смело бороться, вскрывая малейшие гнойники, малейшие пролазки классового врага народа…»

«И вот, в результате – замкнутый круг своих людей! Попробуйте бороться! Один в поле не воин, а поддержки “бунтовщику” не будет… осенью 1936 года я ушел из сахаропромышленности, ушел с кличкой Дон-Кихота, чудака и неудачника… Я никому не могу объяснить, как могло случиться, что человека, являющегося автором ряда изобретений и научных открытий, просто взяли и вышвырнули из промышленности, наплевав на все его открытия! Но и искать работы – это значит признать незыблемость той Фамусов ской круговой поруки, которая душит промышленность».

«…Я стою на краю льдины, она плывет все далее. Бури жизненного моря толкают эту льдину вперед, и скоро наступит время, когда я оборвусь безвозвратно в пропасть. Какие же у меня такие не простимые поступки перед нашей великой коммунистической стальной партией, а она таки стальная, что я никак со своей жизненной льдиной не могу приплыть к радостному берегу, от которого за год отплыл далеко. Неужели злой ветер обратным не будет? Мне… утопающему – никто руки не подаст!? Так издевательски – напрасно наказанный… Не дал стране родной труда – плодов!… Придется мне пропасть?!»

Здесь уже не только «маленький человек», но и ноты трагического героя.

За всеми этими страстями как-то забывается тема собственно пищевой промышленности. Лишь письмо из Белоруссии от Виктора Шимаковского вносит какую-то забавную краску:

«Дорогой тов. Микоян!

Хочу предложить Вам несколько тем этикеток для папиросных изделий:

а) “Трубка Сталина” для высококачественного табака.

б) рисунок для папирос “Ответ троцкистам” – изображающий троцкиста, который разбивает себе голову о несокрушимую стену СССР.

в) Чапаев – для папирос, а также для печенья. (Рисунок, сделанный моим младшим братом-учеником прилагаю.)

Пушкин – для высококачественных папирос, приурочив к 100-летию со дня смерти А. Пушкина».

Анализируя стиль Микояна в качестве руководителя промышленности, поражаешься его готовности вмешиваться в любую мелочь, контролировать события, происходящие на всех уровнях управляемой им системы. Больше того, подобное вмешательство он считает обязательным условием успеха.

Такой «микроменеджмент», в принципе характерный для советского управления 1930-х годов, дает на первых порах положительные плоды.

19 апреля 1934 года Микоян пишет сердитое письмо начальнику Главконсерва Свердлову (тому самому, у которого всего за два дня до того произошла неприятная история с крысами):

«Есть приказ, запрещающий без моего утверждения вводить новые этикетки для консервов. Между тем, тов. Левитин мне показал утвержденные кем-то этикетки на молочные консервы, на которых в качестве рекламы какой-то организации ЗЭН, нарисованы дорожные машины с таким текстом: “До 1930 года дорожные машины ввозились из-за границы. В 1931 г. завод Дормашина приступил к изготовлению первых основных видов дормашин-катков. В 1932 году изготовлено 102 катка, а к концу второй пятилетки 80180 катков будут «шлифовать» мостовые и шоссе Сов. Союза”. На другой – “Паровоз Феликс Дзержинский”… на третьей – трактор, на четвертой – экскаватор с соответствующими текстами.

Все это имеется на этикетках молочных консервов, но ни слова о способах производства молочных консервов.

Сообщите – кто утвердил эти этикетки, с чьего разрешения и когда они напечатаны, кто за это отвечает и кто нарушил мой приказ, – для наказания виновных.

20 апреля 1934 г.

Народный комиссар снабжения

А. Микоян».

Здесь очень важно то, что без ведома наркома ничего не делается и не должно делаться. Он вникает во все, контролирует все. Этикетки, конечно, не прошли – сгущенное молоко выходит с хорошо знакомыми всем советским гражданам бело-синими этикетками, сохранившимися и по сей день.