Юрий Левада - Время перемен. Предмет и позиция исследователя (сборник)

С большой долей уверенности можно полагать, что на очередном повороте утратят смысл многие факторы и приемы, характерные для переходных моментов прошлого.

Прежде всего это касается надежд на героя-спасителя с диктаторскими замашками, способного избавить общество от самоорганизации и ответственности, и, конечно, надежд на героя, выходящего «из тумана», с неопределенными устремлениями, в котором каждый может усмотреть воплощение собственных иллюзий. Наконец, представлений о достаточности «негативного» плана действий («против»).

Все задействованные в поворотных ситуациях порывы, никогда не становившиеся программами, были направлены на разрушение отжившей, надоевшей, утратившей эффективность и пр. системы, но никогда не содержали концепции строительства нового порядка (не утопического, а практического, некой «дорожной карты»). Предполагалось, что желаемое устройство «само пойдет». Скорее всего, для успешного выхода из очередной тупиковой ситуации рано или поздно потребуется набор разработанных в принципиальных узлах концепций, взаимодополняющих или альтернативных.

Позиция и потенциал общественного мнения. Как в своих лоялистских («верноподданных») ожиданиях, так и в протестном возбуждении массовое сознание преимущественно консервативно, то есть ориентировано на привычные образцы, взятые, как правило, из идеализированного прошлого. (За минувшее столетие можно, пожалуй, отметить только два момента «всеобщего» отвержения прошлого и ожидания неопределенного обновления: в начале 1917 г. и в начале перестройки.) Упрекать массовое сознание в этом было бы нелепо: альтернативные образцы в нашем «однополярном» политическом поле либо никогда не появлялись, либо никогда не были предъявлены общественному мнению. А кроме того, история показывает, что консервативный по происхождению образец отнюдь не тождествен попятному движению. Как известно, исходной точкой общественного возбуждения в России 1905 г. было шествие 9 января с самыми верноподданническими просьбами. Если обратиться к современным примерам, придется напомнить, что массовые выступления против монетизации в 2005 г. и протесты против реформы ЖКХ годом позже происходили под консервативными по своему происхождению требованиями сохранения системы льгот советского типа. Напугавшая власти «оранжевая» угроза политизации массовых протестов не реализовалась, в частности, потому, что никакие представители либерально настроенной элиты не смогли (и не попытались) показать возмущенным людям, что надежды на достойный уровень заработков, пособий, жилья осуществимы только в рамках эффективно действующей либеральной экономической системы.

«Пустые» альтернативы? В последнее время при очевидной деградации всех испытанных в России вариантов партийно-групповых противостояний обсуждаемые или ожидаемые общественно-политические альтернативы сводятся (по крайней мере на поверхности) к выбору между «Путиным» (не как конкретной личностью, а как символом определенного типа и стиля правления) и «не-Путиным». Сейчас значительная часть российских граждан полагает наиболее приемлемым (или наименьшим злом) то ли продолжение президентского правления В. Путина, то ли приход к власти указанного им преемника. В мае 2006 г. 59 % опрошенных (N = 1600 человек) выразили определенную готовность одобрить изменения в Конституции РФ, которые позволили бы действующему президенту избираться на следующий срок, а 43 % поддержали бы того кандидата, который будет им указан. По мнению половины (49 %) респондентов, будущий президент должен продолжать политику В. Путина, только треть (33 %) высказывается за ее радикальное изменение (апрель 2006 г., N = 1600 человек). Получается, что на уровне общественного мнения альтернативы как будто отчетливо обозначены, но не наполнены ни персонально, ни политически. Неизвестен публике не только гипотетический оппонент политики и стиля, утвердившегося при В. Путине (его личность, программа, опора, возможности), но и гипотетический «верный ученик и продолжатель» его далеко не однозначной линии. Даже если, вопреки многократным «декларациям о ненамерениях», таким продолжателем окажется сам В. Путин, никто еще не представляет, какую роль и в какой маске ему придется играть в гипотетическом следующем сроке пребывания на вершине власти.

Противостояние «пустых» альтернатив иллюстрируют данные опросов за ряд месяцев, приводимые в табл. 2.

Таблица 2

Возможности поддержки альтернативных кандидатов на президентских выборах 2008 г.

(в % от числа опрошенных в каждом замере, N = 1600 человек)

Примечание 1 [496]

Примечание 2 [497]

Соотношение видимых «альтернативных» (при всей их анонимности) сил оставалось почти стабильным. Позиции 1а и 1б («путинские» варианты) поддерживают в значительной мере одни и те же люди; всплеск интереса к указанию «наследника» в мае 2006 г. (1б), видимо, связан с тем, что после очередного послания президента к Федеральному Собранию многие сочли этот способ сохранения существующей расстановки сил в руководстве страны наиболее реальным. Предпочитающие такие варианты не нуждаются сейчас и вряд ли будут нуждаться к моменту выборов в разработанных программах, поскольку на их стороне все политические, административные, медийные и технологические ресурсы действующей власти, не говоря уже о привычке и надеждах значительной части населения. Проблема разработки, обоснования, предъявления потенциальным сторонникам альтернативных программ (а также их политическое и персональное «наполнение») значима преимущественно для тех, кто выбирает вариант 2 и кто заинтересован в его поддержке определенной частью воздержавшихся (позиции 3 и 4).

Уровень поддержки каких бы то ни было альтернативных вариантов зависит от наличия таковых, от степени их разработанности и способа предъявления обществу. Разумеется, имеет серьезнейшее значение и отношение потенциальных избирателей к лицам и организациям, поддерживающим определенный вариант.

Заведомая псевдоальтернативность предстоящих президентских выборов – вполне логичный итог долголетних процессов формирования «вертикали» власти и влияния. Бремя выбора, точнее отбора, депутатов разных уровней, губернаторов, сенаторов и т. д. практически полностью лежит на центральной власти (на тех или на том, кто от ее имени выступает). Теперь это касается и выбора президентского «преемника». Разумеется, речь идет не о выборе кандидата, а о выборе «победителя».

Как бы по умолчанию допускается, что избиратели в массе своей примут как неизбежность и сам прием «назначения» «наследника», и того неизвестного пока фаворита, которому эта роль будет уготована. (Правда, сами усилия властных и околовластных структур по созданию нужного социального фона и «климата» для успеха предстоящей процедуры выдает напряженность и некоторую, пожалуй, даже растущую неуверенность в среде ее разработчиков.) Сейчас представляется очевидным, что заметные или возможные в отмеренные сроки (год с небольшим) расхождения и колебания общественных предпочтений решающего влияния на исход электорального мероприятия не окажут. Это отнюдь не лишает смысла внимательное рассмотрение динамики массового сознания за предстоящий период. Во-первых, перед нами поучительный процесс очередного направленного давления на все сферы и механизмы общественного мнения, наглядно демонстрирующий его ресурсы и слабости. А во-вторых, те оговорки и сомнения, которые, видимо, будут сопровождать принятие российскими избирателями предложенный (навязанный) им результат «верхушечного» выбора, надолго определят качество общественной поддержки «преемника» и его окружения.