Юрий Левада - Время перемен. Предмет и позиция исследователя (сборник)

Сложность упрощения. Все более очевидная в обществе, особенно на государственных высотах, суетливая напряженность вокруг «проблемы 2008 г.» на первый взгляд совершенно не соответствует предельной простоте ситуации как сегодняшней, так и наиболее вероятной на момент предстоящей массовой электоральной процедуры с гарантированным результатом. Однако при ближайшем рассмотрении можно заметить, что видимая простота обманчива. Далеко не простыми являются и сам социально-политический (на деле – административно-технологический) механизм подготовки заготовленного избирательного действа, и его последствия, причем не столько ближайшие, сколько отдаленные. Некоторые стороны этих проблем отражают недавние исследования российского общественного мнения.

Согласно апрельскому опросу 2006 г. (N = 1600 человек), на президентских выборах 2008 г. «будет происходить реальная борьба между кандидатами», считают 33 %; «будет создаваться видимость борьбы, а президентом все равно признают того, на кого укажет Путин» – 51 % респондентов. Примечательно, что чаще других «реальную борьбу» допускают в потенциальном электорате «Единой России» (45 % против 43 % предугадывающих «видимость борьбы»). Более циничную ситуацию ожидают сторонники КПРФ (31: 59), а еще более реалистичны жириновцы (28: 62). Трудно предположить, что сегодняшняя партия власти и ее патроны действительно опасаются каких-то сильных конкурентов сегодняшнему президенту или его фавориту. Скорее всего, дело в том, что именно группе приближенных («допущенных к выбору», если пользоваться удачным образом Ф. Искандера) приходится выбирать не столько персону «наследника», сколько механизм его легитимации как в узких «опорных» группах, так и в глазах фантомной общественности, не говоря о «внешнем имидже», то есть важнейшем и даже наиболее успешном факторе поддержания имиджа «внутреннего» в наличной ситуации многозеркальных отражений.

Вот несколько из трудносовместимых вариантов, которые волей-неволей приходится перебирать в поисках хотя бы приближенных решений таких задач.

Во-первых, желательно поддержать некоторую видимость легитимности (или признанности?) переходных процедур при очевидном отрицании буквы и духа соответствующих законов, международных прецедентов и т. д.

Во-вторых, при неизбежных перетрясках в ближайшем окружении первого лица требуется сохранить в неприкосновенности «вертикальную» опору (реперный административно-политический механизм) власти и соотношение конкурирующих групп влияния в ее верхних эшелонах.

В-третьих, приходится заботиться о личной и групповой (карьерной, статусной и пр.) безопасности круга причастных к принятию решений.

В-четвертых, остается болезненной проблема сочетания сугубо ситуативных акций, рассчитанных на немедленный эффект, с учетом минимальной перспективы.

В-пятых, нужно придать видимость какого-то «обновления» курса, стиля, кадрового состава при стремлении по мере возможности сохранить неизменными сложившиеся за последние годы тенденции и нравы в политике, соотношения между различными группами в верхних эшелонах и т. п. (здесь показательны непрерывные перестановки в правительстве и администрации, а также «прокурорская» перетряска (июнь – июль 2006 г.)

Такой перечень каверзных проблем можно, видимо, продолжать довольно долго.

Судить об их значении позволяют напряженные и все более заметные за последние месяцы поиски конструкции и условий запуска «передаточного механизма», пригодного для того, чтобы с наименьшими рисками осуществить сочленение несовместимых вариантов. К такому типу акций, очевидно, относятся публичные обсуждения возможности «третьего срока» В. Путина (не стихающие при том, что действующий президент многократно отвергал такой вариант), откладывания выборов, замены прямых выборов косвенными (скажем, через Государственную Думу или Совет Федерации), продления президентского срока до 5–7 лет, повторного выдвижения кандидатуры В. Путина через срок, то есть в 2012 г., пожизненного президентства на восточный, например туркменский, манер и т. п. Общественное мнение России, судя по опросам, более или менее готово принять, причем эта готовность шаг за шагом возрастает, лишь два варианта – «Путин-3» и «назначенный наследник». По июльскому опросу 2006 г. (N = 1600 человек), оба варианта получили равную потенциальную поддержку – по 40 % от числа опрошенных, что соответствовало бы примерно по 60 % участвующих в голосовании.

Параллельно, примерно с того же времени и с такой же поспешностью, происходит формирование определенного квазиидеологического и эмоционального «фона» предполагаемой «передаточной» процедуры. К значимым шагам в этом направлении относятся реанимация концепции «враждебного окружения» страны, придание официального статуса представлениям об «особом» пути России («суверенная демократия») и соответствующие трактовки правопорядка, гражданских институтов, свобод и т. д. В отличие от партийно-советской модели нынешняя властная система с ее предельно прагматичными ориентациями не претендует на идеологичность и не нуждается в апелляциях к какому-либо идейному комплексу, сакрализованному «учению» и т. п., довольствуясь квазиидеологическими инструментами: призывами, слоганами, заклятиями ad hoc, которые вводятся в оборот в конкретных аварийных или мобилизационных ситуациях. По аналогичным образцам происходит и формирование дополнительных организационных средств поддержки властной вертикали, в частности создание сети молодежных движений – клакерских и воинствующих.

«Партизация» как мост к выборам 2012 г.? Недавно (в июне 2006 г.) общественному вниманию была предложена идея вступления президента В. Путина в «Единую Россию». Понятно, что речь идет не просто о членстве, а о лидерстве в партии. (Что при существующей государственно-политической системе поставило бы эту организацию в позу «руководящей и направляющей силы» общества, имитирующей претензии былых времен.) Можно предположить, что позиция партийного лидера позволила бы В. Путину уверенно привести на президентскую должность в 2008 г. свою креатуру, сохранив в собственных руках (при помощи того же близкого окружения, но уже в масках партийных функционеров) всю полноту реальной власти и гарантию законного возврата на высший пост в 2012 г. – на следующие два срока. Как известно, жесткий партийно-государственный механизм в ХХ в. дважды (в начале 1920-х и в начале 1950-х гг.) оказался способным обеспечить преемственность властных структур в напряженных ситуациях смены лидеров и превратностях политического курса. Сомнительно, чтобы нынешняя властная вертикаль и квазипартийые структуры «единороссов» смогли бы исполнить аналогичные функции, а общество – принять это как должное. Пока общественное мнение (июль 2006 г., N = 1600 человек) явно не готово к «партийному проекту»: лишь 21 % против 62 % опрошенных поддерживают членство президента в партии, а избрание В. Путина лидером «Единой России» одобрили бы 34 % против 43 %, что незначительно (на 2 %) улучшило бы массовое отношение к этой партии и более заметно (на 7 %) ухудшило бы отношение к самому В. Путину. Конечно, пока перед нами не электоральные прогнозы, а только оценки текущих общественных настроений: в реальной предвыборной ситуации, когда будут задействованы колокола «громкого боя» и орудия массового политического поражения, распределение мнений может оказаться иным.