Альберто Мангуэль - История чтения

Через шесть столетий греческий врач Гален предложил четвертое решение, отвергающее идею Эпикура и согласующееся с мнением Евклида. Гален предположил, что «зрительный дух», рождающийся в мозгу, проходит сквозь глаз через зрительный нерв и выходит наружу. После этого сам воздух обретает способность к восприятию и оценивает свойства объектов, как бы далеко они ни находились. Эти свойства снова через глаз передаются в мозг и через спинной мозг сообщаются нервам, отвечающим за движение и чувства. Аристотель считал наблюдателя пассивным существом, получающим обозреваемый им предмет через воздух, который затем передается в сердце — средоточие всех чувств, включая зрение. По Галену же, наблюдатель, воспринимающий разумный воздух, играет активную роль и корни зрения лежат глубоко в мозгу.

Средневековые ученые, для которых Гален и Аристотель были первоисточниками научных познаний, в основномсчитали, что между этими двумя теориями существует иерархическая связь. Они не занимались выяснением того, какая теория вернее; важно было лишь получить из обеих теорий информацию о том, как разные части человеческого тела воспринимают окружающий мир и как они связаны друг с другом. Итальянский врач XIV века Джентиле да Фолиньо писал, что выяснение этого вопроса было «таким же важным шагом для медицины, как изучение алфавита для чтения» [46] Aristotle, De anima, ed. W. S. Hett (Cambridge, Mass., & London, 1943). , и напоминал, что святой Августин, как и многие другие ранние Отцы Церкви, тщательно занимался этим вопросом. Святой Августин полагал, что сердце и мозг действуют как пастухи чувств, хранящихся в нашей памяти, и использовал глагол colligere (означающий одновременно «собирать» и «складывать»), чтобы описать, как эти впечатления собираются из разных уголков памяти и «изгоняются с насиженных мест, ибо нет другого места, куда они могли бы пойти» [47] Цит. no: Nancy G. Siraisi, Medieval and Early Renaissance Medicine (Chicago & London, 1990). .

Память лишь одна из функций, которая выиграла от этого союза чувств. Среди средневековых ученых общепринятой считалась точка зрения, согласно которой (как предполагал Гален) зрение, слух, обоняние, вкус и осязание поступают в общее хранилище чувств, расположенное в мозгу, в область, которую иногда называют «здравый смысл», из которой происходит не только память, но также знания, фантазия и сны. Эта область, в свою очередь, была соединена с аристотелевской splanchna — средневековые ученые считали, что это просто-напросто сердце, средоточие всех чувств. Считалось, что чувства каким-то образом связаны с мозгом, телом же полностью управляет сердце [48] Saint Augustine, Confessions, X, 8–11. . В немецком манускрипте конца XVI века с трактатом Аристотеля о логике и натурфилософии нарисована человеческая голова глаза и рот открыты, ноздри раздуты, одно ухо тщательно обведено. Внутри мозга обозначены пять концентрических кругов, идущих слева направо: главный участок здравого смысла и за ним участки воображения, фантазии, силы мышления и памяти. Как указано в прилагаемом глоссарии, кружок здравого смысла связан еще и с сердцем, также изображенном на картинке. Эта диаграмма — типичный образец того, как представляли себе процесс восприятия в Средние века с одним небольшим добавлением: хотя на иллюстрации это не показано, большинство ученых того времени (вслед за Галеном) считали, что основу мозга составляет «невероятная сеть rete mirabile маленьких сосудов, которые действуют в качестве каналов коммуникации, когда мозга достигает нечто, требующее определения. Эти rete mirable видны на рисунке мозга, который сделал Леонардо да Винчи приблизительно в 1508 году, четко выделив отдельные желудочки и приписав разным частям мозга различные мыслительные функции. Согласно Леонардо, « senso commune — это то, что оценивает впечатления, полученные от других чувств… он расположен в самом центре головы, между impresiva [центр впечатлений] и memoria [центр памяти]. Окружающие объекты передают свои образы чувствам, а чувства передают их дальше, в impresiva. Центр impresiva переправляет их в senso сотипе, и уже оттуда образы уходят в память, где закрепляются довольно прочно в зависимости от значимости воспринимаемого объекта» [49] Kenneth D. Keele & Carlo Pedretti, eds., Leonardo da Vinci: Corpus of the Anatomical Studies in the Collection of Her Majesty the Queen at Windsor Castle, 3 vols. (London, 1978–1980). . Во времена Леонардо человеческий мозг считался чем-то вроде небольшой лаборатории, в которой материал, собранный глазами, ушами и другими органами восприятия, превращается во «впечатления», попадает в центр здравого смысла и потом переводится в один из разделов мозга, как, например, память, под влиянием сердца. Именно таким образом металл черных букв (воспользуемся алхимической метафорой) становится золотом знания.

Но один фундаментальный вопрос оставался нерешенным: забираем ли мы, читатели, буквы со страницы, как утверждали Евклид и Гален? Или это буквы сами достигают наших чувств, как полагали Эпикур и Аристотель? Леонардо и его современники могли найти ответ (или подсказки, способные вывести на него) в сделанном в XIII веке переводе книги, написанной двумястами годами раньше (иногда в мире науки события развиваются очень медленно) в Египте ученым из Басры по имени аль-Хасан ибн-аль Хайтам, известным на Западе под именем Альхазен.

В XI веке Египет процветал под властью Фатимидов, черпая свои богатства из плодородной долины Нила и торговли с соседями по Средиземноморью, его пустынные границы защищали армии наемников берберов, суданцев и турок. Благодаря международной торговле и участию наемников в боевых действиях Египет стал поистине космополитическим государством [50] Albert Hourani, A History of the Arab Peoples (Cambridge, Mass., 1991). . В 1004 году халиф аль- Хаким (который пришел к власти в одиннадцатилетнем возрасте и таинственным образом исчез во время прогулки двадцать пять лет спустя) по образцу еще доисламистских организаций основал в Каире большую академию — Дар аль-Ильм, или Дом науки. Он передал в дар народу собственную коллекцию манускриптов, постановив, что «все могут приходить сюда, чтобы читать, переводить и получать наставления» [51] Johannes Pedersen, The Arabic Book, trans. Geoffrey French (Princeton, 1984). . Народ прощал аль-Хакиму его эксцентричное поведение — он, например, запретил играть в шахматы и продавать рыбу без чешуи и чудовищную кровожадность, признавая его административные достижения [52] 16 [16] Sadik A. Assaad, The Reign of al-Hakim bi Amr Allah (London, 1974). .

Он хотел превратить Каир Фатимидов не только в символический центр политической власти, но и в столицу науки и искусства. С этой целью он пригласил ко двору множество знаменитых астрономов и математиков, среди которых был и аль-Хайтам. Официально аль-Хайтаму было поручено найти способ управлять течением Нила. Этим он и занимался, без особого, впрочем, успеха, кроме того, посвящал свои дни работе над пояснениями к астрономическим теориям Птолемея (правда, его враги утверждали, что это скорее не пояснения, а внесение новых неясностей), а по ночам писал грандиозный труд по оптике, который его и прославил.