Петр Радечко - Реабилитированный Есенин

В «Красной газете» после выхода в свет первого номера «Гостиницы…» критик Л. Вас-ий (Л. Василевский) писал следующее:

«Очень раздражает обилие семейного материала: стихи Есенина «Прощание с Мариенгофом», интимные письма того же Есенина к тому же Мариенгофу и другим лицам. Все эти Толенька, Толики и Сашуры и пр. – провинциализм дурного тона и почти наглость» (Красная газета. Веч. вып. Пг. 1922. 4 дек. № 58).

Цели своей Мариенгоф достиг. О журнале заговорили. И о нем – тоже. А то, что уличили в дурном вкусе и наглости, его абсолютно не волновало. И что подумали о Есенине, который доверил журнал такому руководителю, – тем более. Впрочем, что касается наглости, то именно за это качество его характера Мариенгофа похвалил при первой встрече в Москве «двоюродный дядя-брат, почти нарком водного транспорта».

На последней странице журнала была сделана приписка, что следующий номер его выйдет в декабре 1922 года. Здесь же сообщалось, что в нем будет опубликована статья «Петербургские зловония» о подлинном отношении журнала к поэзии Петербурга. Однако появился следующий номер только в июне 1923 года.

Без «зловоний» и с некоторыми, на первый взгляд для непосвященных читателей, незаметными сюрпризами.

Здесь необходимо напомнить читателям о том, что «образоносец» не остался в долгу перед Есениным за его «Прощание…» и сочинил свое «Прощание с Есениным». Последние его строки звучат на удивление откровенно:

Отсюда явствует, что Мариенгоф совсем не исключал и даже предсказывал охлаждение его дружеских чувств по отношению к поэту уже через три месяца, на которые предполагалась поездка. А тут уже и год прошел, и больше…

«Обрыв поцелуя» предполагался ведь именно с его стороны – «встречный». А раз так, значит, он уже не собирался уступать свои позиции в руководстве журналом.

Да, во втором номере «Гостиницы…» публикуются стихотворение Есенина «Волчья гибель», а также широко цитированное в одной из предыдущих глав письмо Мариенгофа Есенину, в котором он критиковал Пастернака, и вроде бы по-прежнему немного заискивал перед «лучшим другом».

Но основное в номере – опять же создание культа личности Мариенгофу. Это и вышеупомянутое его письмо, стихи, его же портрет работы Георгия Якулова, критическая статья «И в хвост, и в гриву», и, наконец, статья Югурты (А. Топоркова) «Поэзия и литература», в которой профессор анализирует творчество «образоносца» и превозносит его до облаков.

И это еще не все. Первым сюрпризом здесь является передовая статья номера под названием «Почти декларация».

Как мы отмечали ранее, во время создания группы имажинистов, была обнародована декларация, под которой подписались шесть человек. Под теперешней – не было ни одной подписи, но указан домашний адрес А. Мариенгофа, что свидетельствовало о безусловном его авторстве. Притом ниже под «Почти декларацией» – «Личная почтовая приписка» – Р. S. – А. Мариенгофа.

Еще одним сюрпризом номера было своего рода принижение ценности, поднятых в предыдущем номере до уровня шекспировского творчества драматических произведений «Пугачев» и «Заговор дураков» Есенина и Мариенгофа. Вот каким образом, хотя и с большой неохотой, это было подано:

«Имажинизм до 1923 года, как и вся послепушкинская поэзия, не переходил рубрики «г»; мы должны признать, что значительные по размеру имажинистские произведения, как то «Заговор дураков» Мариенгофа и «Пугачев» Есенина, не больше, чем хорошие лирические стихотворения».

Весьма симптоматична также «Личная почтовая приписка» – Р. S. – к «Почти декларации». В ней Мариенгоф спорит с журналистом «Правды» Львом Сосновским и рекомендует ему «почитать литер. статьи Л. Троцкого. Например, статью в «Известиях» от 6 июня».

Спрашивается, с какой бы это стати ему учить твердокаменного большевика, одного из организаторов убийства царской семьи, прихвостня Бухарина? Да еще чему? – партийному подходу к литературе! Ведь раньше за Мариенгофом подобного не наблюдалось. И у кого тот должен учиться? Разве у него нет достойного учителя?

Есть. Притом не один. Это и Бухарин, и Троцкий. Но все дело в том, что Мариенгоф уже обласкан Троцким, а тот в условиях болезни Ленина управляет всей страной. Значит, нужно проявить подобострастие и пропагандировать его волю. И, наконец, последний сюрприз – многозначительная фраза о будущем журнала и имажинизма: «Пришло время либо уйти и не коптить небо, либо творить человека и эпоху».

«Почти декларация» написана 1 июня 1923 года. Есенин несколько раз весной сообщал, что вернется в Москву в июне. Встает вопрос: Зачем понадобилось вдруг Мариенгофу единолично, не дожидаясь Есенина, браться за написание такого важного для всей группы имажинистов документа? Тем более – принимать непростое решение: либо уйти, либо творить эпоху?

Абсолютно безошибочно можно сказать, что поставить свой «Заговор дураков» впереди Есенинского «Пугачева» «образоносец» решил сам. Но что касается всех прочих мыслей и инициативы подготовки «Почти декларации», то они, наверняка, были ему подсказаны. И не каким-то начинающим имажинистом, а не меньше, как Троцким или Бухариным. А, может быть, как первым, так и вторым.

Троцкий интересовался литературой и наверняка знал отзыв Ленина о «Магдалине» Мариенгофа. Увидев новый журнал, в котором легко угадывалась «хозяйская рука» человека с такой фамилией, он вполне мог пригласить его через Блюмкина на беседу и наставить «на путь истинный».

А с Бухариным, как говорилось выше, Мариенгоф был знаком с первого дня своего появления в Москве.

Самоунижаться по своей инициативе, да еще через журнал самотитулованный Верховный командор Ордена имажинистов ни за что не стал бы. Притом до такой степени – все написанное им самим за пять лет достойно лишь рубрики «г». Неважно, что творчество других поэтов отнесено туда же. Но он же лишь в предыдущем номере поставил себя (прихватив Есенина) рядом с Шекспиром! И вдруг такое невероятное падение!

Выходит, что внушил Мариенгофу такие мысли человек или люди, которые могут его заставить «либо уйти и не коптить небо, либо творить человека и эпоху». Как творят ее Бедные, Голодные, Безыменские, Маяковские и несть им числа.

И как тут не вспомнить фразу Л. Троцкого из написанной им в это же время статьи «Внеоктябрьская литература»: «Если имажинизм, почти не бывший, весь вышел, то Есенин еще впереди». Значит, Мариенгофу было конкретно предложено «творить человека и эпоху», а наставлением Есенина на путь истинный должны были заняться другие люди, притом иными методами. Вплоть до: «Уйти и не коптить небо!»