Леонид Кербер - Туполевская шарага

По национальному признаку: русских – 70, евреев – 18, немцев – 3, венгров – 2, итальянцев – 1, армян – 3, грузин – 1, поляков – 3.

Нужно иметь в виду, что в авиапромышленности помимо нашей шараги функционировали ещё две: двигательная и ракетная. Вероятно, мы будем недалеки от истины, если оценим общее количество специалистов, извлечённых триумвиратом Ягода-Ежов-Берия из НКАП, в 450—500 человек.

300 работало в шарагах, экстраполируя списки, которые мы составили, человек 100 потерялись в лагерях и не менее 50-70 были уничтожены. О многих из них мы это знали доподлинно.

Ничего не скажешь, размах достойный. Немногие страны могли бы выдержать подобное кровопускание. Поразителен и цинизм…

Тёмный и доверчивый народ натравливали на лучших сынов родины, обвиняя их во вредительстве, шпионаже, терроре, антисоветской агитации, наперёд зная, что через несколько лет, когда их начнут увешивать орденами героев, толпа так же легко забудет о прошлом, как в своё время уверовала в него.

Примечательны истории некоторых арестантов, собственно, примечательны они все, но разве их всех вспомнишь, а тем более разве опишешь?

Вот, задумавшись, склонив голову патриция, сидит Бартини. Вместо тоги он облачен в черную арестантскую робу. Сын состоятельных родителей, он увлекся марксизмом, когда Муссолини пришел к власти – эмигрировал в отечество трудящихся. Тут его быстро разоблачили и за передачу итальянской разведке государственной тайны (sic!) дали 25 лет тюрьмы. Талантливый инженер-конструктор, он создал в СССР несколько самолетов. Несомненно, он сделал бы и больше, если бы не склонность к оригинальным решениям, казавшимся чинушам из госаппарата фантастическими (См. книгу В. В. Шаврова «История конструкций самолетов в СССР». Москва, 1968 г.).

Плохо владея русским языком, а надо сказать, что в СССР, как и во времена Петра I, к иностранцам относились весьма подозрительно, он пробился через все рогатки бюрократического аппарата и был назначен главным конструктором завода No 81 им. Гольцмана. Гольцман был старым большевиком и членом коллегии Авиапрома. Погиб он в авиационной катастрофе, когда вместе с П. И. Барановым летел в Крым. Его с почётом похоронили у Кремлевской стены. Затем на процессах кто-то вовлёк покойника в организацию. С чисто восточной изысканностью Сталин приказал вырыть его останки, сжечь, а пепел рассеять. Завод переименовали из ЗИГ в ЗИВ, т. е. им. Водопьянова. Нечто подобное произошло и с Бартини. Его посадили, а созданный им двухмоторный бомбардировщик переименовали по фамилии его зама инженера Ермолаева в ЕР-2. Понять Роберт ничего не мог, особенно его поражало, что он продал что-то Муссолини. Волнуясь, он переходил на итальянский и начинал быстро говорить на нём. Всё время слышалось слово вроде inconcepibile (непостижимо).

Карлуша Сциллард , говорили, какой-то дальний родственник Лео Сцилларда, который вместе с Теллером составил текст того самого письма Рузвельту, которое подписал Эйнштейн. Они боялись, что Гитлер, используя работы Ферми и Лизы Мейтнер, заставит Гейзенберга, Гана, Вейцзекера и Бете создать атомное оружие раньше США. Оба родственника не хотели жить в тирании, оба обрели свободу, один западного, другой восточного образца.

Обычно скромный и застенчивый Карлуша усидчиво корпел над аэродинамическими расчётами, – ведь чистой физикой мы не занимались. Когда кто-либо подходил к его маленькому столику, стоявшему в углу расчетной бригады, он неизменно вставал и охотно, с улыбкой отвечал на вопросы. Так шло неделю, месяц, как вдруг на него нападала хандра, приступ отчаяния с чисто мадьярским бешенством. В черной косоворотке, таких же брюках и в огромных арестантских ботинках, зажав лицо руками, безостановочно ходил он по коридору, а когда звенел звонок, бежал в спальню и, не раздеваясь, бросался на кровать. Наутро это проходило, и с виноватой улыбкой он погружался в логарифмы. Причину Карлушиных вспышек мы узнали позднее: на воле осталась жена с двумя маленькими детьми. Венгерка, не знавшая русского языка, неприспособленная к нашей действительности, она, по мнению Карла, должна была погибнуть.

То, что творилось, Карлуша понять не мог, был уверен, что Сталин договорился с Гитлером, что в стране фашизм и что всех нас хлопнут.

Весной 1944 года он, Крутков и Румер исчезли. В 1950 году все разъяснилось: их отвезли в атомную шарагу около Сухуми. Когда бомбу благополучно взорвали около Семипалатинска, их освободили. Два Сцилларда, идя довольно замысловатыми путями, пришли к одной и той же проблеме. Воистину, «пути Твои неисповедимы, о Господи!»

Остается сказать, что семью Карла поддержали: маленького Мишу взяла к себе жена проф. Бонина, его сестру – родственники другого заключенного, а жене помогали наши семьи. Последнее и самое радостное – переносчиками информации были наши вольнонаёмные сотрудники, фамилии которых мы пока не откроем. Уж не знаю, чему мы больше радовались (хотя это звучит достаточно цинично) – тому, что разыскали его близких, или тому, что легко и незаметно обманули жандармов. По слухам, сперва Ракоши, а затем Кадар вознесли Карлушу на пьедестал, и он теперь академик. Обрел ли ты душевный покой, наш милый Карлуша?

Термен , автор Терменвокса и прочих электромузыкальных кунштюков. Неуёмная наша пресса раззвонила о нём на весь мир!

Был продемонстрирован Сталину и обласкан этим авторитетом в своё время запретившим «Катерину Измайлову» и 8-ю симфонию Шостаковича. Послали на гастроли в Европу, вернуться не пожелал. Уехал в США, женился на красавице креолке. Рахманинов и Стоковский изобретений его не оценили, бизнес пошел на убыль. Термен «прозрел и понял», попросился домой. Разрешили, приехал, принес в дар правительству все свои инструменты. Презент не оценили, после чего он попал на Колыму. Креолка пошла там по рукам администраторов и исчезла. Его привезли в ЦКБ-29, где он у Мясищева работал по оборудованию самолета 102. Умер в Омске(?).

Юрий Борисович Румер , математик, физик и полиглот, кандидат в русские Оппенгеймеры. Его привезли в ЦКБ из Мариинских лагерей: стоял май, было тепло, приехал он в опорках от валенок, задрапированный в полосатый чехол от матраца. Высокий, с иссиня-черными волосами, с разбитыми очками на большом носу, он походил в этом наряде на иудейского пророка. Работал он в Абаканской долине, недалеко от Шушенского, «однако не с целью создать что-либо достойное памяти Ленина, а чтобы доказать аборигенам достоинство прелиминарной системы г. г. Крыленко и Вышинского, встречавшихся и лично знавших ссыльного и его жену» – с усмешкой говорил он. Работал он в расчётной бригаде и покорил нашу библиотекаршу татарку Фатиму Растанаеву тем, что за месяц прочитал всю техническую литературу на английском, французском, немецком и итальянском языках, «ни разу не взяв ни одного словаря!» – восхищалась она. Позднее с Румером произошел анекдотический случай. Его арестовали вновь, пропихнули через ОСО [26], дали 10 лет и повезли в Сибирь. Пока он трясся в теплушке, где «уголовники проигрывали в карты последовательно всё, что было на мне, вплоть до оправы очков, и мне грозило появиться в месте назначения в первородном виде», недоразумение обнаружилось. «Назад я ехал в классном вагоне скорого поезда, однако, все же с сопровождающим, – говорил Ю. Б. – Видимо, они боялись, не проиграют ли меня респектабельные вольнонаёмные!» В Москве перед ним долго извинялись, затем собрали «бессмертных» и велели избрать в члены-корреспонденты. Старички не куражились и выбрали.