Игорь Можейко - Западный ветер — ясная погода

1 января 1941 г. генерал Маршалл вызвал находившегося не у дел неуживчивого и колючего генерала Стилуэлла, специалиста по Китаю, проведшего там много лет в качестве военного атташе, и предложил ему отправиться в Чунцин в качестве начальника штаба Чан Кайши, которого назначили главнокомандующим всеми силами союзников на Китайском фронте. В обязанности Стилуэлла входило командование всеми американскими силами, находящимися в Китае, или теми, что будут туда направлены, помощь Чан Кайши в планировании операций, которые будут предприняты Китаем вместе с союзниками, и командование китайскими войсками на направлениях, важных для союзников. Кроме того, чтобы прибавить Стилуэллу веса при чунцинском дворе, он был назначен распорядителем американского ленд-лиза.

В начале февраля, когда генерал Стилуэлл летел в Чунцин, чтобы занять свой новый пост, в Рангун снова прибыл Уэйвелл. Он нашел состояние дел там настолько тревожным, что своей властью приказал повернуть в Бирму транспорты, которые везли в Сингапур 7-ю танковую бригаду; Действительно, в Сингапуре танки уже не были нужны, но и в Бирму они прибыли слишком поздно.

Японский командующий генерал Йида 30 января издал приказ: 55-й дивизии после занятия Моулмейна приготовиться к движению к северу, 33-й дивизии переправиться через Салуин у Пхаана. В ночь с 3 на 4 февраля авангард 33-й дивизии занял Пхаан, в то время как части 55-й дивизии проводили рекогносцировки с целью выявить слабые места в английской обороне на западном берегу реки.

9 февраля части японской армии получили приказ начать наступление на Рангун. Перед ними медленно отходили части 17-й дивизии, командир которой Смит настаивал на том, чтобы оторваться от противника и уйти за р. Билин, впадавшую в море на полпути от Салуина к Ситауну. Уэйвелл, а за ним и Хаттон возражали против этого — в таком случае японские войска оказывались слишком близко к Рангуну, в котором и без того царила паника. Из полумиллиона жителей в столице осталось чуть более 100 тыс. — в основном бирманцы, жившие на окраинах. Когда из города уходили на север последние поезда, драка за места была такой отчаянной, что пришлось послать на вокзал войска. Проникнув в поезд, солдаты извлекли оттуда, в частности, весь состав тюремного управления: надзиратели бросили свои посты и, давя детей и женщин, набились в вагоны. Спокойно вышедшие из тюрем уголовники (политических заключенных успели перевести в Мандалай) присоединились к мародерам, грабившим пустой город. Начальник тюремного управления Филдинг-Холл, узнав о происшедшем, застрелился. Сбежала из города и большая часть полицейских (полицейскими в Бирме, как правило, служили индийцы). Город патрулировали солдаты, которые сначала расстреливали мародеров, а затем стали арестовывать их и сгонять в порт, чтобы разгружать корабли. Но грузчиков все равно не хватало — когда 21 февраля прибыла долгожданная танковая бригада, танкистам пришлось самим выгружать боевые машины с транспортов на берег.

К этому времени Дорман-Смиту удалось эвакуировать практически всех англичан — как чиновников, так и дельцов. Но по мере того как линия фронта приближалась к столице, а в ней оставалось все меньше жителей, уверенность губернатора и военных в том, что удастся удержать Рангун, все уменьшалась. Последний удар ей нанесло падение Сингапура. Если неприступная крепость с гарнизоном в 70 тыс. человек сдалась японской армии, что же ожидает Бирму, которую защищает гораздо меньше войск?

Две великие державы воевали на территории этой страны. Одна из них считала, что имеет право владеть ею, не спрашивая мнения самих бирманцев, а если они оспаривали это право, их сажали в тюрьму. Другая держава объявила, что несет Бирме освобождение, хотя каждому трезвомыслящему бирманцу было понятно, что Японии нужны рис Бирмы, ее тик, ее нефть и вольфрам, ее рабочие руки. При этом самолеты, бомбившие Рангун и Мергуи, не разбирались, где англичане, а где — бирманцы, и жгли кварталы, города и деревни безотносительно от того, кто в них живет. Война унесла жизни десятков тысяч бирманцев, которые до того лишь изредка видели англичан и вряд ли даже подозревали о существовании японцев. Губернатор Бирмы Дорман-Смит признавался: «Перед нашими глазами разворачивалась бирманская трагедия. Бирманцы были ее настоящими жертвами. Их страну разоряли, их города жгли и стирали с лица земли, их железные дороги разбирали и взрывали, их довели до нищеты и отрезали от всего мира». Такими же безвинными жертвами войны оказались сотни тысяч индийцев и китайцев, живших до того в Бирме. Одни приехали туда работать, другие разбогатеть, но никто не ехал туда, чтобы погибнуть под бомбами. И когда, умирая от голода, сквозь бирманские деревни потянулись бесконечные колонны индийцев, которых до войны не любили в Бирме (не любили лавочника, не любили ростовщика, не любили даже кули, который сбивает цену на работу), мало кого из бирманских крестьян охватывало злорадство. Наиболее совестливые из англичан понимали, что ответственность за смерть индийцев на лесных перевалах, а бирманцев — у собственных домов лежит на великой Британской империи, хотя не все догадывались, сколь близко крушение этой империи.

Наконец-то генерал Хаттон подсчитал, что для обороны Бирмы потребуется как минимум шесть дивизий, и сообщил об этом в Лондон. Подкрепления можно было прислать либо из Африки, либо с Ближнего Востока. Из Индии, армия которой и так была ослаблена тем, что многие индийские части были посланы на Ближний Восток или погибли в Сингапуре, англичане больше брать не хотели — внутреннее положение в стране было настолько напряженным, что существовали опасения, не отделится ли Индия от империи. Поэтому Черчилль обратился к премьеру-министру Австралии с просьбой отправить в Бирму две австралийские дивизии, которые направлялись к Сингапуру, но опоздали. Австралийское правительство неожиданно ответило отказом, заявив, что войска нужны для обороны самой Австралии, границы которой беззащитны перед японской агрессией. [5] К беспокойству были все основания. На совещании в Токио с 9 февраля по 4 марта шла жаркая дискуссия, высаживаться ли в Австралии. Представители флота выступали за вторжение, но мнение армейского командования, не решавшегося нападать на этот континент, возобладало. Таким образом, в Бирме приходилось рассчитывать лишь на собственные силы и гипотетическую помощь китайских армий.

На р. Билин 17-я дивизия, наконец-то собравшаяся воедино, смогла продержаться четыре дня. Решающую роль в этом сыграли два фактора: во-первых, подход 48-й индийской бригады, состоявшей из боеспособных гуркхских частей, во-вторых, осторожность генерала Йиды. Последний в отличие от покорителя Малайи Ямаситы предпочитал действовать наверняка и накапливать преимущество над противником, прежде чем наступать. Впрочем, когда 19 февраля японская разведка перехватила переданную открытым текстом радиограмму противника с приказом отступать к р. Ситаун и концентрироваться у железнодорожного моста, Йида понял, что наступила возможность нанести решающий удар по английским войскам — при условии, что удастся выйти к мосту раньше, чем туда подойдут англичане.