Игорь Можейко - Западный ветер — ясная погода

На западном берегу Ситауна находились в это время лишь два батальона 48-й бригады. Остальные 10 батальонов дивизии все еще не переправились через мост. Хью-Джонс, стоявший со своим штабом у моста, не знал о судьбе войск, оставшихся на восточном берегу, в том числе и двух своих батальонов.

В часы, когда 46-я бригада пробивалась лесом к Моупалину, а 16-я отражала атаки японских войск, саперы завершили минирование трех центральных пролетов моста. Ночью к мосту начали подходить и переправляться через него отдельные группы солдат 16-й и 46-й бригад, отбившиеся от своих в бою и ничего не знавшие об их судьбе. Допросив их, Хью-Джонс решил, что обе бригады уже разбиты японцами. В 4 час. 30 мин. утра в штабе дивизии, который располагался в 15 км западнее моста, раздался телефонный звонок — Хью-Джонс сообщил, что сможет удерживать мост не более часа, а затем, чтобы не отдать его японцам, должен будет его взорвать. Об этом разговоре было доложено генералу Смиту, который весь день провел в ожидании вестей с Ситауна, очень переживал, но так и не собрался доехать до моста, и генерал, «полагая, что большая часть дивизии уже перешла через мост, дал распоряжение командиру бригады взорвать его, выбрав для этого наиболее подходящий момент». Это нелепое сочетание паники командира бригады, которому была поручена охрана моста, и полной неосведомленности командира дивизии о судьбе вверенных ему войск и привело к событию, вошедшему в историю Второй мировой войны под названием «катастрофа у Ситауна».

В 5 час. 30 мин. 23 февраля, не в силах выдержать нервного напряжения, бригадир Хью-Джонс взорвал мост через Ситаун, оставив на восточном берегу этой реки почти половину британских войск, защищавших Бирму. Услышав взрывы и поняв, что они означают, командир 16-й бригады Джонс, назначивший на рассвете общую атаку, чтобы пробиться к мосту, отменил наступление и приказал всем, кто не находился на передовых позициях, спуститься к реке, рубить деревья и строить плоты. Утром, когда плоты еще не были готовы, на расположение бригады налетели японские бомбардировщики и сбросили на сухой лес зажигательные бомбы. В это время к Джонсу присоединился Икин с остатками своей бригады. Вот как он описывает сцену, представшую перед его глазами: «На берегу царил хаос и беспорядок: сотни людей бросали оружие, раздевались и бежали к воде... с оружием уплывали лишь те, кому хватило места на плотах... когда мы пересекали реку, я понял, что она представляет собой сплошную массу голов. С неба нас атаковали самолеты, с восточного берега поливали огнем пулеметы». На берегу порядок еще сохранялся, но у реки части перепутались; не все даже умеющие плавать решились броситься в быструю реку, разлившуюся в том месте на километр. Те, кто ушел в джунгли в поисках более удобного места для переправы, большей частью погибли или попали в плен. Несколько смельчаков смогли натянуть канаты через проваленные пролеты моста, но по этим канатам удалось перевести лишь немногим более 300 человек.

Жалкие крохи того, что было за день до того 17-й дивизией, собирались в районе Пегу. Дивизия потеряла всю артиллерию, автомашины и обоз, в руках японцев оказались почти все раненые. Вместе с теми двумя батальонами, что перешли реку по мосту, в составе дивизии осталось лишь 80 офицеров и 3404 рядовых, причем только у 1420 были винтовки.

Разгром на Ситауне был вызван в первую очередь смелым решением японского командования бросить сквозь лес один из полков, который смог выйти к мосту, когда переправа только началась. Однако и английское командование сделало все возможное, чтобы этот разгром был окончательным.

20 февраля генерал Уэйвелл получил на Яве очередную радиограмму от Хаттона, в которой снова говорилось, что если в ближайшие дни в Бирму не прибудут подкрепления, то после крушения линии обороны на Ситауне Рангун неизбежно падет. В предвидении этого британское командование приказало закрыть рангунский порт для всех судов, кроме тех, что везут войска. Хаттон сообщил также, что начинает эвакуацию всех складов в Аракан, а авиацию перебазирует в Магуэ. Реакция Уэйвелла на это сообщение была бурной. «Ради бога, с чего бы линии обороны на Ситауне рухнуть?" — спрашивал он в ответном послании 21 февраля, когда битва за мост только начиналась. Получив дополнительные сведения из Бирмы, Уэйвелл писал в тот же день: «Не вижу никаких оснований для того, чтобы прекратить бои за Рангун и продолжать отступление. Вы уже остановили противника, он устал и понес тяжелые потери. Нет никаких данных, что он превосходит вас числом. Необходимо прекратить отступление и контратаковать при первой возможности».

За три дня до этого вице-король Индии предложил Черчиллю сменить командование в Бирме, так как оно лишено боевого духа и не справляется со своими обязанностями. В тот же день премьер-министр сообщил Уэйвеллу, что Лондон предлагает кандидатуру генерала Гарольда Александера. Сначала Уэйвелл воздержался от ответа — ведь Хаттон был его протеже. Но, получив пессимистическую телеграмму от Хаттона 20 февраля, Уэйвелл отбросил сомнения и сообщил в Лондон, чтобы Александера посылали немедленно. Хаттона оставили при нем начальником штаба, как имеющего опыт боев в Бирме.

В ожидании приезда нового командующего Хаттон подтягивал к Пегу части с севера и из тыла, чтобы восстановить линию обороны, и в то же время сообщал Уэйвеллу и в Лондон, что сдавать Рангун японцам он, конечно, не намерен, однако уверен, что город все равно не удержать. Его пессимизм не могли развеять успехи английских и американских летчиков, отразивших в эти дни два крупных японских налета на Рангун, в которых японская авиация потеряла немало самолетов. Победы англичан были пирровыми: если перед первым налетом у них было 46 истребителей, то после второго осталось всего 10. Некоторые машины можно было бы еще починить, но не хватало запасных частей.

Что касается генерала Александера, то о его назначении Черчилль написал в своих воспоминаниях: «В нашем распоряжении не было войск, которые могли бы достичь Рангуна вовремя, чтобы его спасти. Но если мы не могли послать армию, мы могли послать одного человека». Это звучит красиво, однако нельзя забывать, что появление нового командующего не помогло отстоять ни Рангун, ни Бирму в целом.

4 марта Александер прилетел в Индию. Там его встретил Уэйвелл, который именно в эти дни лишился командования исчезнувшей зоной АБНА и был возвращен в Индию командовать Индийской зоной.

Над Рангуном в конце февраля стояли облака черного дыма. Горел подожженный японской авиацией нефтеперерабатывающий завод в Сириаме (Танхльине), горели склады. Из них, помимо всего прочего, не успели вывезти 972 несобранных грузовика, 5 тыс. покрышек, 1 тыс. пулеметов и несколько тысяч тонн военного снаряжения. В пустом горящем городе слышались выстрелы — патрули расстреливали мародеров, бандиты стреляли по проезжавшим машинам.